Андрей Латыголец - «Годзилла»

— Ты, малый, фартовый, — сказал мне Мирон, пряча в каптёрке новогодние лакомства, угостив целым бананом, даже не подозревая, что с Гурским мы уже съели по два и со спокойной совестью отправился спать.

В тот момент я понял, что в здешних условиях меня, выражаясь по-белорусски, спасёт одна только «спрытнасць ды жвавасць».

***

В канун Нового года казарму второй роты охраны успели подготовить к празднику, соблюдя все нормы и правила. Вынесли койки в соседнюю третью роту, поставили столы, как на большой свадьбе в деревенском клубе и накрыли их сладостями, так что к нашему прибытию с наряда по БВП всё было уже готово.

Ровно в двенадцать часов включили телевизор и мы, поднявшись со стульев всем батальоном охраны с напитком в руках, разлитым по гранёным стаканам, заслушали торжественную речь Всенародно избранного. После его долгого разглагольствования, телевизор тут же выключили, и к поздравлениям «Батьки» присоединился комбат Рысюк.

— В наше не лёгкое время, желаю вам всем оставаться мужественными и с честью нести службу в рядах вооружённых сил. Помните, что дальше будет ещё труднее, никому сейчас не легко…

Я пил напиток, стараясь пропускать все эти минорные речи мимо ушей и думал о настоящей выпивке и друзьях, которые, вероятнее всего, угарали на всевозможных кутежах.

Через полчаса в роту прибыл командир части, слегка подшофе, выдавала его красная мясистая ряха. Поздравив нас, он вместе со старшим офицерским составом удалился отмечать столь радостное событие в штаб.

В роте за старшего остался прапорщик третьей роты старшина Яровец. Двухметровый амбал с квадратной головой и, несмотря на возраст, ему было около двадцати трёх лет, уже окончательно полысевший. Он ходил вдоль столов, огромной лапой заграбастывал угощения и предупреждал:

— Желательно кого-то пасекаю за распитием…

А угощения были весьма неплохими. За неделю до праздника весь батальон скинулся деньгами, и теперь все ели от пуза: конфеты, зефир, мармелад, бананы, мандарины, яблоки и апельсины, три вида напитка и сока.

К часу ночи, чтобы солдаты не бегали на улицу курить, Яровец разрешил открыть окна в душевой и курить там. В тазики набрали воды для сбрасывания туда бычков и пепла.

В дымном чаду я робко стоял у окна со своим периодам, вдыхая горечь сигарет и молча затягивался своей. Присутствовало чувство какой-то отверженности и никчёмности. Радость переполняла лишь дембелей. Все они делились тем, как запьют через месяц на гражданке, а мы будем молотить сапогами в здешних стенах и прогибаться под обнаглевших «шакалов».

К двум часам пиршество закончилось, наш период заставили освободить расположение от столов и вернуть в роту койки, убрать душевую от мусора и вымести взлётку.

В итоге я лёг спать лишь в три часа ночи, проводив старый год восвояси. Казалось, совсем недавно я был другим человеком, совершенно в других условиях: учился в университете, потом его окончил, играл в группе, пару раз выступил на сцене, записал первое демо, страдал от неразделённой любви, а сейчас лежал на скрипучей кровати, лысый, озадаченный дальнейшими событиями, с твёрдым осознание того, что весь предстоящий 2012 год, почти до самого его конца, проведу в этих захиревших стенах.

***

Утро нового года началось быстро — не успел заснуть и уже подъём. На подъёме пьяный лейтенант Левкович.

— Форма одежды четыре, пять минут, и все на плацу, — жуя слова, проговорил недовольный лейтенант.

— Товарищ л… — было запротестовал сержант Кулаков.

— Отставить разговоры, — быстро осёк его Левкович.

Через сем минут рота стояло перед входом в казарму. Сыпал мягкий снег, от чего находиться на улице, было даже немного приятно.

Левкович вышел через минуту, посмотрел на часа.

— Плохо, бойцы! — его шапка едва держалась на макушке, ремень свисал до яиц.

Его совершенно не радовал тот факт, что он был ответственным на следующий день после праздника, а в армии, чтобы выбросить свою злость, лучшим способом было отыгрываться на подчинённых.

— В походную колонну! На плац, бегом — марш!

На плацу Левкович закурил и прошёлся гневным взглядом по роте.

— Вспышка!

Весь первый, второй и часть третьего периода кроме сержантов тут же вспыхнула. Я глотнул снега и моментом проснулся.

— Остальных не косается?

— Товарищ лейтенант, сегодня же выходной день! — стал вступаться за всех Кулаков.

— Я сказал, упор лёжа принять, пока сержанты не вспыхнут, остальные у меня снег жевать будут, а не вспыхните, заставлю в химзе по части бегать.