Нейл Уильямс - Четыре письма о любви

Снаружи галдели чайки, предвещая дождь. Мьюрис терпеть не мог, когда дождь начинался в субботу – то ли дело в учебные дни. Он всегда сочувствовал мальчишкам, для которых испорченные непогодой выходные были все равно что конфискованный взрослыми футбольный мяч. А уж сегодня дождь был и вовсе ни к чему. Дождь означал, что на бракосочетание его дочери явится все население острова. Явится и увидит это… Он провел пальцем по выбритому участку подбородка и вдруг резко ткнул себя в щеку, желая наказать себя за трусость, ощутить боль от своего падения.

– О-ох!..

Мьюрис плеснул на лицо холодной воды и дождался, пока она капля за каплей стечет в раковину. Вот уже кожа почти высохла, а он все стоял в маленькой ванной комнате, не в силах двинуться с места. Трус, вот он кто! Он боялся огорчить дочь. Боялся честно сказать ей, что ее избранник никуда не годится, потому что тогда она могла бы возненавидеть его навеки. Он боялся сделать то, что, как ему казалось, должен был сделать, – и все стоял и стоял перед зеркалом, глядя на свое отражение и молясь, чтобы произошло что-то, что сняло бы с него ответственность.

– Ты скоро? – позвала из-за двери Маргарет. Она словно почувствовала его слабость и была полна неиссякаемой решимости сделать все, чтобы свадебная машина не застопорилась и нигде не застряла. – Или ты там уснул?

– Еще две минуты!

– Ты уже целый год там торчишь!

– Так и есть, – прошептал Мьюрис и, прислушиваясь к удаляющимся шагам жены, снова повернулся к зеркалу. «Проклятый дурак, – думал он. – Проклятый старый дурак! Кем ты себя вообразил, идиот? С ним все в порядке, с этим голуэйцем. И у Исабель тоже все будет хорошо. Она сама сделала свой выбор, и ты должен ему доверять. Что с того, что тебе не нравится этот парень? Это же только первое впечатление. Что ты вообще о нем знаешь? Конечно, он немного нервничает от того, что оказался среди нас. Ему нужно самоутвердиться, как-то поставить себя. Уж наверное ему кажется, что мы все сговорились и оцениваем каждый его шаг. Давай-ка одевайся, Мьюрис Гор, нечего тут стоять. А этот парень еще может оказаться очень ничего, вот увидишь!»

Зеркало, в котором отражалось его выбритое лицо, словно отвечало ему сквозь тонкий налет пара и капель воды, но, когда Мьюрис отвернулся от раковины и открыл окно, он никак не мог отделаться от ощущения, что что-то драгоценное было вырвано, украдено из самой глубины его души.

Маргарет в комнате Исабель чутко прислушивалась, пытаясь уловить щелчок замка и звук открываемой двери. Когда Мьюрис вышел из ванной, она с облегчением вздохнула, но тут же постаралась сделать вид, будто закашлялась – ей не хотелось, чтобы Исабель догадалась о царящем в доме напряжении и о том, что ее свадьба находится под угрозой. Волосы дочери она расчесывала так, словно играла на летейской лире забвения: взмах, еще взмах… Щетка в ее руке снова и снова двигалась, скользила по длинным, темным прядям, пока Исабель не попросила мать перестать и не поднялась со стула, выпрямившись во весь рост. Маргарет только взглянула на нее и сразу увидела, как прекрасна ее дочь. От этого зрелища слезы подступили к ее глазам, подбородок задрожал, и, чтобы справиться с собой, она крикнула:

– Ну ты наконец вышел?.. Вышел из ванной?! – Тут она осеклась и, словно повинуясь чьему-то беззвучному приказу, выбежала из комнаты.

То утро в коттедже Горов и впрямь было напряженным, словно часы с перекрученным заводом. Свадьба была назначена на два пополудни. Этот срок казался невообразимо далеким, но неумолимо приближался, причем не плавно, а рывками, словно время не текло как обычно, а чередовало неожиданные прыжки с долгими паузами, в течение которых оно как будто стояло на месте. Когда Мьюрис вышел из ванной, на часах было всего десять, и почти тут же по радио передали звон колоколов, призывающих к чтению полуденной молитвы «Ангелюс» [21] «Ангелюс» – молитва Богородице. . Именно в этот момент Маргарет обнаружила на платье невесты пятно. Было совершенно непонятно, откуда оно могло взяться, и тем не менее глаза ее не обманывали: привезенное из Голуэя платье, вынутое из пластикового мешка, лежало на кровати Исабель, и справа, чуть ниже бедра, на нем отчетливо виднелось коричневатое пятно, напоминавшее своими очертаниями остров.

– Проклятье! – Исабель повернулась к окну, за которым плескалось море. – Проклятье! – Если это и был знак, то она ожидала чего-то большего.

– Ничего, платье еще можно спасти, – сказала Маргарет, пытаясь сделать вид, будто ничего страшного не произошло, хотя пятно, несомненно, было дурной приметой.