— Надеюсь, что это все твоя интерпретация.
— Моя. Мне надо преувеличивать. Так положено поэту. Мне этот Максим Вадимович завернул и про Зощенко с Ахматовой. Что они враги. Их вражеская сущность такова, что они пассивные враги. Могли же написать про Сталина, а не написали. Видимо, Ахматова должна радоваться расстрелянному мужу и судьбе сына считающего лагеря как родственник врага народа. И на основе этого они должны были разродиться изумительными стихами.
— У партии есть политика в области литературы, — заметил Миша, — она се контролирует. Поверь мне у нас издается много хороших книг, а так же нет потока бульварного чтива как в западных странах.
— А еще у нас много не написано и не будет никогда написано. Благодаря политике партии, как вообще, так и в области литературы. Максим Вадимович мне так же намекнул, что они там — наверху бояться объединить наши дела.
— Какие ваши дела, — переспросил Миша.
— Зощенко, Ахматовой и мое.
— А ты — то причем, — взволновался Миша.
— Не причем, — улыбнулась Татьяна, — но дело такое. Если двое это еще не так плохо как трое. А вот если трое известных писателя против Сталина. Как тебе? А если они из города, где предательски убили Кирова? А у каждого из них есть допуск в Смольный, к товарищу Жданову. А если это антисоветская группа, то почему не вскрыли? Как допустили? Почему печатали и давали работать? А еще спросят — почему эту Бертольц тогда и не закатали? Почему не обратили внимание на тот сигнал? И может неспроста она вернулась тогда в Ленинград? Может по приказу антисоветского центра вернулась, а может по приказу антисоветского центра из Берлина, а может Лондона или Вашингтона? И кто в этом виноват и куда идут все эти нити?
Миша стоял бледный:
— Ты понимаешь, что говоришь?
— Я понимаю, что они все это уже поняли. Не этот придурок Максим Вадимович. А те, кто за ним. Они поняли, что если копнуть еще глубже, то есть перспектива нового 1937 и новых больших процессов. Но после писателей вредителей на скамью сядут и те, кто этих писателей вредителей вовремя не обезвредил. Это они там уже хорошо поняли.
— И что тогда? — подавленно спросил Миша.
— А ничего, — Татьяна достала пачку папирос и открыла форточку, — ни — че — го. Ничего не будет. Меня просто не будут печатать. Хотя все остальное оставят, чтобы не вызывать расспросы от товарищей из Москвы. А вот Ахматовой и Зощенко придется плохо. Ими явно решили пожертвовать.
— Зощенко и так не хорошо, — сказал Миша, — говорят они все имущество из квартиры продали. Он какие-то стулья делает на продажу или для себя.
Татьяна затушила папиросу и обернулась к мужу:
— Стулья делает это хорошо. Может быть и хуже. Хорошо, если ему хуже не будет и не продеться ему гробы делать.
— Тебе надо торопиться Таня, — как-то отвлеченно отметил на очередной консультации Сергей Васильевич, — пока наша очередная оттепель не закончилась.
— Что вы имеете ввиду?
— Только то, Таня, что все оттепели заканчиваются заморозками. Особенно в нашей стране. Других примеров в нашей истории мы, увы, не имеем.
— Вы думаете, могут закрыть мою тему? — поразилась Танюша.
— О нет, — улыбнулся Сергей Васильевич, — такое было большой редкостью даже в советское время. Иногда не допускали к защите диссертации, кандидатские и докторские. Это было. Если в их тексте были прямые цитаты из речей отстраненных товарищей, которые расходились линией партии. Но дипломы никто не закрывал. Правда, их тогда и писали мало.
Сергей Васильевич помолчал и добавил:
Просто некоторые аспекты в твоей работе, акценты, так сказать, могут стать лишними. На оценку это не повлияет, но пару неприятных минут на защите диплома это может подарить. А эксцессы не нужны.
К этому времени Танюша уже достаточно начиталась советских книг с двойным и тройным смыслом. Она поняла, что сейчас Сергея Васильевича волнует совсем не защита диплома.
— Сергей Васильевич, — тихо спросила она, — вы ведь сейчас не про этот диплом. Правда?
— Взрослеете Танюша, — ответил преподаватель, — взрослеете. И это хорошо. Помню вас с первого курса, помню эти школярские рефераты и курсовые. А вот теперь уже понимаете полутона и полуцвета разговора. Значит, не зря мы с вами работаем. Со многими бесполезно, но с некоторыми результат есть. Конечно я не про диплом. Он не столько мне нужен или кафедре, сколько вам. Неизвестно, когда вам придется так долго работать головой и придется ли вообще. Но я сейчас конечно не об этом. Оценку вы получите и получите высокую. Проблема в проекции нашего прошлого на наше с вами будущее. Да и настоящее. И как нам с вами в этом настоящем жить, а будущем выбирать.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу