Сергей Комяков - Запрещенная Таня

— Может она из-за этого и повесилась? — предположил Миша.

— Из-за этого? — милиционер обернулся и посмотрел на висящую в петле Анну, — может и из-за этого. Но, вы товарищ понимайте и то, что сейчас столько всего происходит. И семьями мрут. У кого муж, умер, у кого жена. У кого дети, а у кого родители. Но в петлю не каждый лезет.

— Не каждый, — согласился с милиционером Миша.

— Вот и я о том, — милиционер сбросил рукавицы, открыл командирскую полевую сумку и достал лист бумаги и карандаш, — сейчас протокол составим. И все свободны.

Милиционер сел за стол. Ему мешали ноги Анны, висевшие над ним и закрывавшие свет. Милиционер повозил листы бумаги по столу, нашел светлое место. Потом опять посмотрел на Анну:

— Много сейчас разного товарищи. Некоторые особо впечатлительные вот еще сильно переживают. Обстоятельства я понял и сейчас их изложу, а вы фамилии назовите. Тех. Кто труп обнаружил. А потом вы граждане можете быть свободны.

Миша посмотрел на полено, покрутил в руках, аккуратно положил в печку. И вернулся к Татьяне.

Она лежала на кровати под двумя одеялами. Недавно ее осенило то, что при их образе жизни лучше стирать постельное белье, чем нательное. И они стали спать голые.

— Что бы ты не говорила, — Михаил прижался к ней, — но работе в Смольном есть большие плюсы. Скажем удалось урвать четверть машины дров.

— Которыми ты завалил весь коридор.

— Да. Но они скоро все сгорят.

— И надо выбрасывать золу. Выгребать твою печку и выбрасывать золу.

— Ну и что? — спросил он, — ты же это все равно не делаешь.

— И я содрогаюсь от мысли, что мне это придется делать, — Татьяна посмотрела на трубу печки, которая гудела от нагретого воздуха, — к тому же я не думаю, что от этой печки нам сильно теплее.

— Конечно, не, — быстро согласился Миша, — но она на крайний случай. Если отключат отопление. Или вот мы сегодня оба дома. Можем спокойно провести время в тепле.

— И ласке, — добавила Татьяна.

— Да. А что до золы, то во время Диккенса камины счистили горничные. Они для этого раздевались догола и ползали по трубе вверх — вниз. Вверх — вниз.

— Интересные у тебя прелюдии милый.

— Я не об этом, — Миша погладили ее бедро, — заканчивалось все это не очень хорошо.

— Их стаскивали вниз грязных и голых и насиловали такие похотливые самцы как ты?

— Нет. Все проще, — с удовольствием пояснил Миша, — зола это сильный канцероген. Вещество, провоцирующее рак.

— Я знаю, — сказала Татьяна.

— Поэтому многие горничные быстро заболевали раком и умирали. Но тогда об этом не знали. Грешили на свинцовую пасту которой горничные чистили столовое серебро.

— У меня осталась одна фантазия. Научить женщину сверху спиной ко мне. Это открывает огромные возможности. Широчайшие я бы сказал.

— Ну, широчайшие возможности открываются скорое всего если встать раком, — хмыкнула Татьяна.

— здесь дело такое сначала сверху спиной, — развил свою мысль Миша, — а потом уже приучит пятки чесать.

— Мудрено.

— А то. Но граждане женщины все еще отказываются. Говорят, что упирается член не туда и не в то.

— Или чесать пятки отказываются, — засмеялась Татьяна, — подай, пожалуйста, папиросы и пепельницу мой фантазер.

Миша вылез на холод, схватил папиросы, спички и пепельницу, после чего быстро нырнул к Татьяне.

— Не, про пятки мы еще не говорили, — сказал он, — то второй этап. Когда до него дойдем тогда и погрешаем все проблемы, как чесать и сколько.

— То есть надежда еще осталась? — Татьяна достала папиросу и постучала ее о коробку.

— Надежда да, а вот вероятности уже нет.

— Ты говоришь это, как будто я соглашусь на такое дикое извращение, как чесать твои грязные пятки.

— Но ты соглашаешься и не такое, — Михаил игриво шлепнул ее по животу.

— Э, нет, — она затянулась дымом, — одно дело это забавляться с ним. Это интересно и мне приятно слышать, как ты скулишь и стонешь. А совсем другое, твои пятки, которые тебе придется оттирать года три после победы. Сейчас с мылом такая напряженка, что пятки ты отмыть не сможешь. А я грязные пятки чесать не буду.

— Мыла нет, это верно, — вздохнул Миша.

— Ну вот, — Татьяна затянулась глубже, — а ты уже и по-напридумывал всего разного.

— Зато они кормят этого огромного бегемота, — зло сказал Миша.

— Ты думаешь, он еще жив? — поинтересовалась Татьяна.

— Да, живет. Его регулярно поливают теплой водичкой, смазывают каким-то глицерином, чтобы не сохла кожа, а кормят его по особой ведомости, как бюрократов обкома. Я это несколько раз слышал. Из Москвы говорят корм специально ему везут. И этот самый глицерин.