Сергей Комяков - Запрещенная Таня

— Оно одно, — он наполнил стаканы заваркой, — осталось у меня с октябрьской. Не будем чиниться и съедим пополам.

— Как думаешь, — спросила она, — когда это все кончиться?

— Точнее не рань, чем разобьем фашистов.

— Я не про войну.

— И я не про нее, — отец разлом печенью, проследив не упали ли крошки на блюдце.

— Только бы мир, победа, а там разберемся, — убежденно сказа Татьяна, пододвигая к себе стакан с чаем.

Отец посмотрел на нее. Ее порадовало то, что у отца живые, хотя и запавшие глаза. Эти глаза светили не только мыслью. Но и интересом к жизни. Татьяна знала, что первое, что умирает в человеке это интерес, а потом из глаз утекает жизнь, медленно покидая и тело. Глаза отца жили, настороженно, но жили.

Отец переживет блокаду и войну и проживет еще двенадцать лет. Он еще смачно плюнет, чего никогда не позволял себе ранее, в день смерти великого Сталина. Но сейчас он очень внимательно посмотрел на Татьяну:

— Нет. Когда народ победит фашистов вся эта сволочь просто припишет победу себе. Они выползут из своих бомбоубежищ и опять будут председательствовать на митингах и собраниях. Произойдет это как они поймут, что им ничего не угрожает.

Отец раскусил свою часть печенья и резко пододвинул блюдце с ее половиной:

— Не искушай меня им. Съешь.

— Как сегодня, — спросила у Танюши Маша, которая ждала ее на скамеечке возле универа, — долго парил?

— Сегодня нет, — радостно ответила Танюша, — он какой-то грустный был.

— Может в жизни чего случилось? — Маша поднялась и подошла к подруге.

— Не знаю. Но как-то скучал сегодня Сергей Васильевич.

— Наверное, с женой проблемы, — предположила Маша.

— Все у тебя к одному сводиться.

— Ну, тогда запор. У стариков это бывает.

— Фу, — отмахнулась Танюша, — Сергей Васильевич не старик. Очень даже ничего. Конечно, для дам в возрасте. Для тех, кому старше тридцати.

— Ты прямо о старухах заговорила, — Маша обернулась на здание университета, — а я думаю, что если мужчина утром грустный, то у него ночью не встал. Или жена не дала.

— Маша, ну сколько можно.

— А что тебя так смущает?

— Он все-таки мой научный руководитель. Мне с ним общаться. А я после твоих слов буду думать то о его запоре, то о его потенции. Не очень-то хорошо для общения на умные темы.

— А ты не думай, — предложила Маша, — но ведь странно. То он тебе ребенка предлагает с мертвецом сделать. То молчит и грустит.

— Он грустил, но не молчал, — быстро ответила Танюша, — а умные люди иногда размышляют и мы думаем, что они грустят. А на самом деле он в своих мыслях.

— Твой научник, тебе с ним и разбираться.

— Ой, ладно, что нам — то переживать, — рассмеялась Танюша, — мне бы диплом быстрее защитить. Тогда уже определимся с Павликом, где и как жить. Он машину новую хочет, а я отдельную квартиру.

— В Новой Москве? — спросила Маша.

— Почему в Новой Москве? — спросила Танюша.

— Понятно ведь все, на новую в городе у него кредитного рейтинга не хватит. Тем более, что он о машине задумался.

— Ну, тебя, — ткнула подругу вбок Танюша, — сдалась мне эта Новая Москва. Оттуда я никогда не приеду в город. Вот поэтому мне нормальная работа нужна, а не эти раздумья над дипломом. Сколько можно копаться в чужой жизни? Я иногда чувствую себя каким-то патологоанатомом или геологом. Сижу и смотрю на эти фотографии семидесятилетней давности и читаю дневники и стихи. Ой, как надоело!

— Надоело, — согласилась Маша, — даже мне надоело твои бурчания слушать. Все диплом, диплом, диплом. Ты как старушка погрузилась в бытовуху, и выйти не можешь. Слишком ты все близко в сердцу берешь.

— Ты так думаешь? — спросила Танюша.

— Ага. Мне даже представить сложно, что будет, когда ты родишь. Наверное, навсегда, с нами перестаешь встречаться.

— Нет, — запротестовала Танюша, — нет. Ну, до такого не дойду.

— Еще как дойдешь, — усмехнулась Маша, — вот моя старшая сестра родила. Представляешь все время с ребенком. С ним и с ним. А до этого всех детей спиногрызами называли и паразитами. А теперь ее ни в фейсбуке нет, ни в твиттере.

— Да брось ты, — Танюша даже остановилась, — такого не может быть!

— Почему? — Маша пожала плечами, — а ты зайди на ее страницу. У меня в друзьях она есть. Зайди и посмотри когда она последний раз там была. Ее сейчас во дворе с коляской встретить проще, чем в фейсбуке.

— Да, — тихо сказала Танюша.

— Вот и ты, — повернулась к подруге Маша, — если так будешь запморачиваться по таким мелочам, то такой же клушей станешь. Может и пироги научишься печь. А потом начнешь простыни шить и в родительский комитет вступишь.