Сергей Комяков - Запрещенная Таня

В семнадцать лет ей хотелось писать стихи. Но не о Ленине. Когда Костя сжимал ее плечи, мял ее бедра, ей хотело петь, кричат о любви. Ночами она приподнималась и смотрела, как он спит. Проводила пальцем по его, лбу, носу, подбородку, а он только бурчал во сне.

Тогда ей хотелось вскакивать и писать, писать, писать о чувствах. Тех чувствах, которые охватываю каждую юную девушку нашедшую свою любовь.

Но газеты не печатали о любви людей друг к друг. Они печатали о любви к Родине, Сталину, заводам, партии и колхозам. А она выбрала самое безобидное — любовь к Ленину. Татьяна представляла Ленина, таким дедушкой — Сычем, из второго подъезда по Литейному. Тогда слова ложились правильно. А газеты и редакции охотно брали стиху юной комсомолки о дедушке Ленины — Сыче.

Потом уже в пятидесятых она прочитала, что писали американские поэтессы о любви. И поняла, что могла бы так и сама. Но такое можно было писать только в семнадцать, когда каждая ночь была откровением. В сорок такие стихи уже не родятся. Они унылы и скучны как лирика о дедушке — Сыче.

Потом она нашла выход и стала доверять свои мысли дневнику. В нем она писала, что думала. Писала, хотя пережила два обыска и арест. Она понимала, что попади ее дневник, куда следуют и завтра от не мокрого места не останется. В этом дневнике вся 58 статья, может только покушение на Кирова не пришьют. А так вышка. Но она писала. Не боялась, никогда не боялась и писала. Думала, что потребуется после войны. Но именно после войны поняла, что он никому не нужен.

А что до вашего соцреализма, так ебись он конем. А вместе с ним и Ленин с колхозами.

Сергей Васильевич весело потер руки:

— Теперь дорогая моя вам предстоит самое страшное. И странное.

— Что? — посмотрела на него Танюша.

— Вам надо убить Бертольц. Вы сами знаете это.

— Да, — четко отвела Танюша.

— А, это все знают. Знают с того времени, как начинают писать, — улыбнулся Сергей Васильевич, — Дюма — папаша, так вообще слезами обливался, пока кончал Портоса. Надеюсь с вами такого не случиться?

— Не знаю.

— А вы мне все больше и больше нравитесь. Танюша, — сказал Сергей Васильевич, — раньше думал, что вы очередной пустоцвет. Окончите этот тугой ВУЗ. Бросите литературы. Такую занудную. Конечно, образование, дает какой-никакой вкус. И вы не скатитесь к сериалам по телеканалу «Семейный».

— «Домашний» буду смотреть, — вставила Танюша.

— И то хорошо, — усмехнулся Сергей Васильевич, — но думаю, детективы будете читать и не самые плохие. А во время нашей работы понял, что вам можно и дальше пойти. Вы подумайте. Знаете. Вам в армию не надо. Поэтому поживите спокойно годок. Выйдете замуж, посмотрите по сторонам. А если останется влечение, то поступайте в аспирантуру. Тема ваша интересная. На кандидатскую вытянет.

— Я подумаю.

— Конечно, но не сейчас, — сказал Сергей Васильевич, — сейчас вопросы пострашнее. Даже если вы поставите в конце только дату ее смерти. То все равно это дата смерти.

— Я знала, что этого не избежать, — тихо ответила девушка.

— Я понимаю. Но ваша рассудительность похвальна.

— Спасибо, — откликнулась Танюша.

— А вам ее не жалко? — поинтересовался преподаватель.

— Нет.

— Даже так, — засмеялся Сергей Васильевич, — а не секрет — почему? Почему, вам не жалко человека, с которым вы сжились и сроднились за полтора года. Ведь из вашей жизни уходит и время прожитое вами.

— Все равно не жалко, — упорно сказала Танюша, — она прожила свою жизнь. А мне еще жить.

— Хорошо, — кивнул Сергей Васильевич, — это показывает то, что из области эмоций вы перешли в сферу анализа. Теперь у меня нет никакой опаски за вашу работу. И за память Бертольц нет. Вам удалось перейти от моционного отношения к стихам и жизни Бертольц к осознанию ее творчества. И жизни. А через ее жизни посмотреть на эпоху. И на нашу эпоху посмотреть. Фактически, вы вышли за все возможные рамки. Но это позволило оценить все и всех. И это очень и очень хорошо.

— Спасибо, — ответила Танюша.

— Я вас немного спровоцировал, — Сергей Васильевич с удовольствием уселся на свой стул, — предложил завести ребенка с Бертольц. Наивная и странная идейка. А вы купились.

Преподаватель рассмеялся:

— Я думал, что вы броситесь в этот тупик. И вы стали это делать. Но только благодаря этому вы быстро переварили все эмоциональные аспекты жизни Бертольц. После этого вы смогли начать думать. Трезво и четко. Что от вас и требовалось.