Захар Прилепин - Некоторые не попадут в ад

…Декабрьским вечером, за полчаса до полуночи, позвонила личка Главы: он сейчас приедет; спасибо, хоть предупредили.

В доме было — шаром покати; всё сожрали и выпили на ужин.

Личке своей говорю: где хотите, но чтоб мясо, яйца, овощи были через пять минут, а через десять уже шипели на сковороде, в последней степени готовности.

Водка опять же. Водка не просто должна быть. Она должна быть холодной.

Набрал Томича: через семь минут у меня. Набрал Араба: через семь минут у меня.

Люди военные, к ночным тревогам приученные, — явились минута в минуту, более того: побритые, надушенные.

Про личку не знаю — даже не спросил, как они это сделали, — но над каждой сковородой через десять минут стоял ликующий фейерверк, зелень пахла, помидоры безропотно распадались на разнеженные части.

Водка возникла и смотрела на стол недвижимым, змеиным, ледяным приглядом.

Когда Батя вошёл, с ласковым подвизгиванием на стол выкатывались последние, только что вымытые и даже протёртые белым полотенцем, легкомысленные тарелки — ароматные, как из бани.

Жену мою личка даже не побеспокоила: та коротко привела себя в порядок, немного причесала дочерей — ещё не спавших, но чуть растрепавшихся в беготне по заполненному оружием и людьми в форме дому.

Дальше помню только кадрами.

Обе дочери сидят у него на коленях. Батя спрашивает младшую: «Ты чего хочешь?» — она: «Айфончик-телефончик!» — он, полуобернувшись, кому-то из своей лички: «Принеси мой телефон!»; Батя хотел стремительного счастья; принесли телефон, в три секунды развинтил, я и не заметил как, — выбил оттуда симку, передал всё тому же бойцу из лички, — «На!» — вручил моей дочке желаемое.

Старшую: «Ты чего хочешь?» — она: «Не знаю, у меня всё есть», — он: «Придумай», — «В аквапарк хочу». Батя, полуобернувшись, кому-то из своей лички: «Позвони (такому-то), скажи, чтоб открыл аквапарк, мы сейчас приедем».

Дальше шло бесконечное обсуждение всего на свете — прошлых боёв, текущих, будущих, состояния бата, грядущего наступления; я отплыл в себя и смотрел на дочерей: сидя у него на коленях, они никуда не спешили уже, — и для него это был подходящий груз, наряду с тем, что натворил, нагрешил, накрушил.

В какой-то момент рядом с Главой села моя жена; он вдруг не нарочито, а очень органично, сменив тональность, стал на тон тише, — и вскоре перекинулся на меня: «Соседний дом тебе нравится? Этот твой маленький». «Туда вроде Пушилин заехал». Батя посмотрел на меня, как будто я дурака валяю, позвал в третий раз свою личку: «Пробей номер соседнего дома, надо с утра выкупить и переписать на Захара». — «Так точно». — «Погоди… И что там с аквапарком?» — «Говорят, вода слита, заливать несколько часов». — «И чего? Ещё не начали? — не понял Глава. — Передай ему, чтоб сдал дела заместителю. Заместитель пусть выходит на работу и заливает свои бассейны. Хоть вёдрами».

Здесь очень мягко вступила жена, мотивируя тем, что девочкам всё равно пора уже спать.

Батя мотнул головой. Роль Стеньки Разина шла ему идеально — потому что не была его ролью: это он сам и был. В поведении его — можете не поверить, мне всё равно — не было ни бравады, ни злой дурости, — только нежность и задор: хорошо должно быть немедленно, потому что потом его убьют и он не сможет увидеть, как получилось; тем более, что, скорей всего, так уже не будет.

Он был прав. Не будет никогда.

Следующий кадр: мы, я и жена, на машине — Захарченко за рулём, — едем к нему домой; часа, наверное, два ночи уже. У меня мы всё выпили, даже чай — он с удовольствием пил чай из больших кружек, — но поехали не за этим, а за чем-то ещё: например, за тем, чтоб не расставаться.

У него с моей женою был какой-то необычайно важный разговор, и они его весело вели. У меня уже не было столько сил, а у них оставалось.

— Ты что-то выпьешь? — спросил Глава мою жену уже у него дома.

— Да. Ром.

Он посмотрел на каком-то столике среди бутылок, не нашёл; я говорю: сам найду, мне нужно занятие.

Я шлялся по залу, вслушиваясь в их разговор; тема — я наконец уловил — была следующей:

— Так, — говорил Глава, — берёте дочерей и переезжаете ко мне. У меня два сына, у вас две дочери. Завтра утром. Хотя, нет, сейчас переезжайте. Нижний этаж вам отдаю. Пойдёшь смотреть?

— Ты сначала сыновей покажи, Саш, — отвечала жена.

— Зачем тебе сыновья, — удивлялся он. — Вот я. Они такие же. Но сейчас их нет.

— Нет, нужен товар лицом, — не унималась жена. — Ты нам нравишься. Но вдруг с ними природа повела себя строже.