Сергей Яковлев - Советник на зиму

Втроем расчистили участок пола перед окном, задыхаясь от поднявшейся пыли. Расстелили найденное Марантой полотнище, сшитое из нескольких полос крепкого серого рядна. О таком холсте нельзя было и мечтать! Ловко орудуя невесть откуда взявшимися молотком и гвоздями, Маранта натянула и закрепила его по периметру на длинных рейках. А затем подала Несговорову кисть.

— Всегда найдутся доброхоты, готовые протянуть ружье! — напомнил он ей с улыбкой ее слова.

Недоставало света; но уже после первых мазков Несговоров убедился, что вполне может ориентироваться в полумраке по фосфоресцирующему следу краски. Маранту, однако, это не устроило, и она решила спуститься в гримерную за новыми свечами, а заодно раздобыть где-нибудь еды.

Викланд молча рассматривал площадь. Несговоров погрузился в работу.

Человек огня, распятый на кресте, весь воспарял взвихренным потоком к небу. Тело формировалось пламенем и было от него неотличимо. Густые, более спокойные нижние языки наполняли силой мышцы ног и живота, а выше стремительная тяга, казалось, с оглушающим ревом возносила вместе с искрами почти бесплотные контуры головы и плеч… Так это представлялось теперь Несговорову.

Рисунок, как и горение, начинался снизу. Низ — холодный. Единственное, что еще оставалось в человеке не затронутым пламенем, были голые ступни да икры.

На все человеческое и огненное имелось всего две краски: алая и синяя. Небогато.

Могло быть и хуже, подумал Несговоров, когда ему удались ступни. Человек как раз и состоит из двух: холодной мертвой плоти, своей тени, и бегущей по жилам горячей крови. С пламенем потруднее: как ни парадоксально, в природе нет огненного огня. Но ведь артерии, по которым струится кровь, тоже не кажутся нам алыми, они — голубые. Так и огонь, достигший максимальной силы и чистоты сгорания…

— Грузовик, — скучным голосом известил от окна Викланд.

Несговоров и сам услышал: от мощного рева прибывшего на площадь грузовика задребезжали стекла.

— В кузове аппаратура, — комментировал Викланд. — Кажется, кто-то собирается говорить.

— Раз-два-три… — упруго ворвалось на чердак из мощных репродукторов, подавляя все другие звуки. — Проверка. Проверка. Раз-два…

Наступившее вслед за тем короткое молчание разрезал пронзительный голос:

— Сограждане! Друзья мои!..

Несговоров обмер. Хрипящие динамики и вибрирующее эхо искажали звук, но интонация была слишком знакомой.

— …Патриоты города! Я говорю с вами от имени и по поручению всенародно избранного губернатора, которому все мы, друзья, когда-то доверили защищать нашу свободу. Что же изменилось, родные мои? Почему вы так нерешительны перед теми, кто задумал ее задушить? Вы знаете, что случилось вчера на этой площади. От рук… гм… гм… От клыков собак, натравленных советниками-убийцами, погибли невинные дети. Наполовину опустел городской приют, которому все мы дарили тепло своих сердец. Только что пришло еще одно страшное известие: обезумевшие от страха перед неизбежной расплатой преступники захватили в качестве заложников тысячу сто сорок горожан, ждавших в башне решения своих проблем. Лишь одному удалось сбежать, его личность сейчас устанавливается органами правопорядка. Остальных ждет участь погибших сирот…

— Что он там несет! — простонал Несговоров, скрипнув зубами.

— Что ваша личность устанавливается, — с деланной серьезностью доложил Викланд. — Вы знаете оратора? Кажется, он настроен демократически?

— Опасны не Кудряшов, не советники: им уже приготовлены места в камерах, — продолжали надрываться динамики. — Обещаю вам, что там у них не останется никаких привилегий. Опасны и заразительны идеи, которые пропагандируют их многочисленные агенты среди выживших из ума стариков и старух, бродяг, алкоголиков и наркоманов. Этот сброд, одержимый чумным бредом равенства, тянет нас в позавчерашний день. Всех, всех под одну гребенку — вот их мечта! Оглянитесь, друзья, вокруг, проверьте, нет ли рядом с вами тайных врагов свободы. Будьте бдительны! Давайте скажем все дружно: сво-бо-да! сво-бо-да! сво-бо-да!

«Сво-бо-да!» — принялась завывать площадь…

Сомнений не осталось: это был Асмолевский. Утешало лишь то, что он живой и невредимый, у всех на виду, а значит, и слухам про покушение конец.

— Обозленный бродяга и нищий — вот он, друзья, наш враг! Давайте скажем: смерть кудряшовцам! Смерть! Смерть!..

«Ур-р-ра!!!» — вопили на площади. Крики усилились, среди них были и отчаянные. Несговоров оставил кисть и подошел к окну. Одна часть толпы, подбодренная воинственными кличами Асмолевского, навалилась на другую. Теперь дело уже не ограничивалось снежками: в ход пошли бутылки, камни, заранее припрятанные железные прутья. Упавших затаптывали и били ногами. Кто-то рослый, с голо блиставшей при свете костров заостренной макушкой, размахивал направо и налево горящей головней. Несговорову показалось, что это Щупатый…