Надежда Днепровская - Визави французского агента

Советская система стала давать сбои. Если бы раньше, еще год назад, взорвался реактор, то об этом знали бы только специалисты. И никто никого бы не эвакуировал. А здесь надо было показать всему миру, что у нас гласность и перестройка с вытекающими последствиями, но получалось пока все страшно неуклюже. Множество людей было вывезено в «чистые» районы, но все их имущество осталось в Зоне. И расселили их как попало. А что говорить о ликвидаторах?

Тогда все обзавелись счетчиками Гейгера, на рынках боялись покупать продукты из Белоруссии…

Моя молодая свекровь очень переживала за Валеру, хотя мы держали в секрете наш отъезд до весны, она стала жаловаться на здоровье, ходила со мной по саду и рассказывала, где какие яблони:

— Запомни, мало ли что!

— Валентина Александровна, все будет хорошо! — Я слушала ее невнимательно и, конечно, запомнила далеко не все.

Мы основательно собирались — осенняя и зимняя одежда, обувь, посуда, даже старенький холодильник, который презентовала нам тетушка, а также методические пособия, инструменты, от дрели до молотка. Все это было погружено в багажный вагон в нескольких больших ящиках.

Мы сели в поезд и поехали через весь Советский Союз в Монгольскую Народную Республику.

Из Китая Бернар и Ольга переехали в Монголию. Разместили их в центре Улан-Батора, в обычном пятиэтажном панельном доме, который построили советские рабочие для дружественной республики и в котором жили советские специалисты. Это была двухкомнатная квартира со всеми удобствами, с холодильником, телевизором, телефоном.

Бернар начал налаживать контакты, но здесь он столкнулся с неторопливостью и необязательностью партийных работников. Монголы предпочитали много обещать, рассуждать, но ничего не делать. Первое монгольское слово, которое он выучил, было «маргаш» — завтра, второе — «бакша» — начальник. Раз бакши ничего не хотели делать — делал он, подписывал бумаги, оформлял собственность, угощал и одаривал нужных людей. Из Москвы и Улан-Удэ приехали еще помощники.

Уже в июне Бернар закончил дела в Монголии и опять уехал в Пекин. Ольгу он не взял с собой — неизвестно, как там повернутся дела, он не забыл «успехи» Марселя.

Но его дела шли хорошо, удалось подписать несколько договоров о намерениях. Бернар отчитался и вплотную занялся своим здоровьем, которое становилось все хуже.

В одной из пекинских клиник ему посоветовали поехать куда-то в провинцию, в монастырь, где успешно справлялись с такими проблемами, там была чудодейственная глина и опытные врачи, последователи Хи Лай Ли.

Бернар уехал, а потом позвонил оттуда жене и сказал, что лечение займет не менее трех месяцев.

Ольгу устроили работать методистом в Дом советской науки и культуры, где у нее был почти свободный график работы. Зарплату она получала — и неплохую, в ее обязанности входило консультировать монгольских учителей по истории искусства. За все время только один раз приходила молоденькая учительница за набором пластинок, а Ольги как раз не было на месте. Их выдала Алевтина Георгиевна, заведующая библиотекой. Это была незамужняя дама, лет за пятьдесят, которая провела на этой должности в Улан-Баторе почти десять лет и всегда была секретным сотрудником. Она подружилась с Ольгой, опекала ее, тем более ее муж часто был в отъезде. Они вместе готовили литературные вечера, ходили в кино, выезжали с группами советских специалистов на природу. Это не были выезды с охотой и с ружьями, которые она так не любила, а обычные пикники. Природа действительно была нетронутой — множество почти ручных бурундуков, чистейший прозрачный воздух, Ольге удалось даже написать несколько этюдов.

Ей очень нравилось в Улан-Баторе — простые люди… Многие монголы, которых она встречала, говорили по-русски. Докладывать ей было практически нечего — за границу отправляли только «проверенных» людей. Единственное, что ее огорчало, — это то, что с тех пор, как в ее новом паспорте появилась отметка о замужестве, Бернар ни разу к ней не прикоснулся. Сначала он тяжело болел, потом эти спонтанные приступы боли, теперь, в Монголии, он с головой ушел в работу, появляясь дома лишь для того, чтобы принять душ, переодеться и поесть что-нибудь «полезное». Иногда он исчезал на несколько дней, и она не смела спросить его, когда вернется. Он отделывался только дежурными поцелуями и дружескими объятиями. Чего только Ольга ни делала, чтобы он, как прежде, любил ее, но все было напрасно. Вот он, любимый, рядом, но не хочет ее… А когда Бернар уехал в Пекин, Ольга затосковала, хотя он и звонил почти каждый день. Только Алевтина Георгиевна всегда находила ей какое-нибудь занятие, чтобы та не скучала. А тут подоспел праздник Наадам, к которому тоже надо было готовить агитационные стенды.