Надежда Днепровская - Визави французского агента

В 1979 году в дипкорпусе стало модно заниматься верховой ездой. Приехала англичанка, супруга одного дипломата, помешанная на троеборье, и заразила своей любовью еще десятка два дипломатов. А поскольку дама была активная и умела представить дело как полезное для престижа Великобритании, то организовала любительские соревнования для сотрудников посольств. Конечно, ей «посоветовали» пригласить несколько советских дипломатов и сотрудников МИДа.

Дженнифер устроила тренировки в «Буревестнике», где были взяты в аренду несколько лошадей. Некоторые дипломаты прекрасно ездили верхом, другие только начинали. Вот с ними и занимался тренер со смешной фамилией Скороход. Он все время был чуть-чуть пьяненький, и во время тренировок случались смешные казусы. Один раз я и еще один всадник прыгнули через одно и то же препятствие одновременно, но в разные стороны, это получилось очень эффектно, но совершенно несовместимо с техникой безопасности.

В то время я тренировалась на крупной темно-гнедой кобыле Верховине, она легко брала метр двадцать, а больше и не надо было. Манера прыгать у нее была убийственной. По мере приближения к препятствию ее скорость снижалась обратно пропорционально посылу. Около препятствия она уже практически останавливалась и аккуратно выпрыгивала, выгнув спину дугой. В первый раз я подлетела над седлом на полметра, чудом приземлившись обратно. Потом мне пришлось сосредоточиться на технике прыжка — выстреливать корпусом вперед одновременно с лошадью, которая прыгала охотно, так что я спокойно могла заниматься своей конкурной посадкой, не мешая лошади.

В «Буревестник» приезжали тренироваться и несколько русских девушек — подружек, как тогда называли любовниц. Я тоже считалась подружкой Бернара, но он оставался мне другом, свято соблюдая данное Марселю слово. Очень многие считают, что дружбы между мужчиной и женщиной не может быть, но других отношений между нами не было. Я пыталась немножко кокетничать с ним, но он продолжал относиться ко мне как к «своему парню».

Бернар сначала брал разных лошадей, у него все получалось легко, было такое впечатление, что он с ними разговаривает. Но потом выбрал себе крупного, красивого жеребца Выпада, ужасно капризного и своевольного. В любую минуту он мог вспомнить о своих неотложных делах и рвануть куда-то в сторону, и всадник на спине при этом нисколько ему не мешал. Если при этих курбетах он еще оставался в седле — его счастье, ему так и приходилось болтаться в седле, не оказывая никакого влияния на траекторию движения этого коня. Прыгал Выпад прекрасно, но только когда хотел. Бывало, он легко преодолевал одно-два препятствия, а потом, подходя к следующему, резко останавливался, словно в первый раз его видел. При этом всадник налетал на его каменную шею, после чего жеребец делал красивый пируэт на задних ногах и в два темпа подходил к предыдущему препятствию и легко прыгал в обратную сторону. Очень трудно было оставаться в седле при этих неожиданных прыжках. А удовольствия вообще никакого. Этот конь был не для среднего всадника, среди дипломатов его никто не хотел брать. Поэтому Бернар стал ездить на нем. Получалось как собственный конь.

Это были очень интересные тренировки. Каждый раз они складывались по-разному. Однажды Бернар полчаса шагал, потом долго рысил, потом опять шагал, как будто решил просто отдохнуть, потом на неторопливой рыси зашел на препятствие, три темпа галопа — и легко прыгнул, потом дальше. Таким образом, прыгнул раз пятнадцать, а потом отшагал и закончил тренировку, ни разу не ударив коня хлыстом. Бернар обращался с ним как с другом. Водил в поводу не по правилам: шел впереди, держа повод кончиками пальцев, как, впрочем, и верхом. Однажды утром, когда они шли на тренировку, что-то Выпаду взбрело в башку, и он куснул Бернара за плечо. Тот замер, конь тоже. Зубы не разжал, но начал дрожать, потом отпустил плечо, завизжал, поднялся на свечку, уши заложил, в этот момент Бернар повернулся к нему, строго что-то сказал. Выпад опустился. После этого повел его обратно, завел в денник, расседлал и ушел.

Через неделю, когда Бернар наконец пришел, Выпад, увидев его, стал ржать и метаться по деннику. Бернар вошел с уздечкой, Выпад сам почти засунул голову в уздечку и стоял смирно, как овечка, хотя до этого, чтобы поседлать его, требовались титанические усилия.

В эту тренировку Выпад вел себя идеально, и только заведя его в денник, Бернар ласково огладил его и сказал несколько слов на ушко. В общем, два хулигана спелись. Хотя какие-то недоразумения все же происходили. Иногда у Выпада бывали приступы плохого настроения, и Бернару приходилось с этим считаться.