Надежда Днепровская - Визави французского агента

— Не знаю… Но мне от этого не легче! Даже не представляю, как посмотрю в глаза Оливье… Ужас!

— Не бери в голову! Он так по тебе соскучился! Он просто будет счастлив снова тебя увидеть!

За время, что не было Оливье, Ольга просто расцвела, движения сделались плавными, глаза полны нежности, правда она немного пополнела, но это ее нисколько не портило.

Оливье приехал на Восьмое марта, ранним утром. Ольга еще крепко спала и проснулась от холода. Муж откинул с нее одеяло и стягивал с нее ночную рубашку, которая и без того во сне задралась до поясницы. Сладко потянувшись и почти не размыкая глаз, она подняла руки, выскальзывая из ночнушки.

— Ты совершенство! Даная! Обожаю тебя! — Оливье прижался к ней всем телом, будто хотел раствориться в ней, он сильно сжимал ее плечи, грудь, оставляя иногда даже царапины и синяки. Ольга привыкла к таким проявлениям страсти мужа и терпела, иногда вскрикивала и стонала, но он расценивал это как проявления ее возбуждения и еще больше разгорался.

В этот день встречи Оливье превзошел самого себя, лишь к вечеру Ольге удалось встать с постели, он даже принес мороженое и, не дав толком поесть ни себе, ни ей, любил ее снова и снова, слизывая с ее тела сладкую жижу.

А потом он заснул, как-то вдруг. Ольга боялась пошевелиться, чтобы его не разбудить, потом тихонько встала и пошла в ванну, где долго стояла под горячим душем, горько плача и разглядывая «боевые шрамы» — распухшую губу, кровоточащий сосок, большой синяк под мышкой…

На кухне она приготовила молочный омлет, который очень нравился Оливье, поела сама, потом заглянула в спальню. Он продолжал крепко спать, свернувшись калачиком. Ольга подошла, чтобы накрыть его одеялом. присела рядом и увидела, как он исхудал, розовые шрамы на исполосованной спине, его короткую стрижку… Да, любовь ушла, но осталась жалость к этому злому ребенку.

Проснулся он только утром следующего дня, опять увлек ее в постель, нежно целовал ее раны, говорил, что потерял голову, но опять любил ее, терзая, правда, в этот раз недолго. За завтраком сообщил, что они уезжают во Францию, и он будет заниматься оформлением документов.

Еще только четыре воскресенья мы рисовали с Ольгой. Она не хотела уезжать, но Оливье был непреклонен, да и Сережа настаивал на ее отъезде. Сережа отделался строгим выговором, но остался на прежней должности. Видно, у него были надежные покровители.

В апреле Ольга с мужем и дочерью уехали в Париж.

Бернар не пропускал тренировок, правда, он тренировался только раз в неделю. Продолжал меня опекать, рассказывал разные интересные истории, приносил почитать «Архипелаг ГУЛАГ», отксерокопированные и переплетенные книги, похожие на огромные альбомы для фотографий. Я заворачивала их в газеты и никогда не доставала в открытых местах. Эти книги не издавались в СССР, считались пропагандой против советской власти. За них могли и посадить. Эти книги меня потрясли, я даже не могла сразу поверить в достоверность всех фактов, к счастью, мне хватило ума не рассказывать о них никому.

В феврале Бернар сообщил, что Марсель подал в отставку, которую не приняли, но тем не менее с тех пор его никто не видел.

— Приехал в Китай и давай проворачивать дела, он был очень полезен, сделал работу, которую до него не мог сделать его предшественник в течение пяти лет. А он справился за два месяца! Хотя китайские товарищи его настоятельно просили повременить, уговаривали, угрожали… но ведь он в делах как бультерьер, мертвая хватка. Мертвая, да. Перед тем как была поставлена последняя точка в этом деле, он нашел свою жену Дениз… на лестнице мертвой. У нее были переломаны почти все кости. Это его разъярило, он довел дело до конца. Но в тот же день, вернее ночь, шестилетняя дочка Дениз умерла той же смертью, хотя ее смерть уже ничего не меняла. Марсель написал рапорт, прошение об отставке, и исчез. Вместе с ним исчез председатель исполкома, которого нашли только через месяц в выгребной яме в пригороде Шанхая.

— И где же теперь Марсель?

— Я не знаю, и, по-моему, никто не знает… Но если с ним все в порядке, то он больше не женат, это так, к сведению.

— Вот спасибо за «хорошие» новости!

— Ты недовольна? Это не ты валяешься с размозженными костями! Я сам не знаю, радоваться или горевать. Марсель, наверное, жив, но о нем нет никаких вестей.

— Вот ужас-то! Но, может, это просто ты не знаешь?

— Может быть…

На следующий раз были другие новости, не имеющие отношения к Марселю.