Надежда Днепровская - Визави французского агента

— Ты разведешься, а я на тебе женюсь, и не надо будет никого обманывать!

— А кто-то говорил, что у него любовница в Париже…

— Мы давно уже расстались, честно!

— Тогда рассказывай!

— А что тебя интересует?

— Все! Какая она, почему были вместе? Почему расстались?

— Хорошо, внимай, хранительница моей души! Мечеть и медресе были построены, организация заработала. У меня появилось свободное время, я стал посещать театр, и почему-то именно опера произвела на меня огромное впечатление. Я открыл для себя волшебное сочетание музыки и голоса, причем слушал это вместе, ни слова не понимая, звуки голосов, оркестр — все сплавлялось в один фантастический звук. До этого я слушал иногда отрывки арий по радио, и меня это искусство никогда не волновало. А тут появилось время, и я заглянул в оперу. Оказалось — это сказка! Я наслаждался, заказывал ложу и сидел там один… я и госпожа Музыка.

Но однажды в его одиночество ворвалось облако света. Это произошло в Авиньоне. Сидел себе в темной ложе и, закрыв глаза, слушал оперу «Коронация Поппеи», как вдруг что-то мелькнуло сквозь закрытые глаза. Он посмотрел на сцену. Какое-то золотистое пятно пульсировало там. Голос был потрясающий, глубокое сопрано. Только он никак не мог разглядеть саму певицу — золотистая вуаль скрывала ее.

«Аура, как у Надежды», — подумал Марсель.

В антракте по телефону он заказал букет из садовых ромашек. Когда постучался в гримерную к актрисе, цветы были уже доставлены.

Сильви была не похожа на Надежду ни внешне, ни внутренне.

Но их объединяло золотое облако. Сильви была избалована и капризна, но не могла терпеть около себя грусти. Она сразу постаралась развеселить Марселя, ей это удалось. Он в долгу не остался, она ему — театральные байки, а он ей — изысканные комплименты.

Он появлялся на всех ее выступлениях. Она была приятно удивлена его настойчивостью, ее забавлял этот европейский мусульманин. Марсель же чувствовал к ней огромное влечение. Они стали жить вместе.

Через некоторое время Сильви поняла, что беременна. Всю жизнь она избегала этого ради карьеры, но теперь, когда ей уже перевалило за тридцать, решила оставить ребенка. Прервав контракт, она уехала к родным, сказав Марселю, что хочет разобраться в своих чувствах.

Он был огорчен, но она попросила его не приезжать к ней и исчезла с его горизонта и со сцены на целый год.

Из-за родов голос у Сильви начал меняться и стал почти меццо-сопрано, но еще очень неустойчивый. Поэтому она больше не смогла петь в опере, выступала только на концертах и только с теми ариями, которые получались чисто. Иногда Марсель приезжал на ее выступления. Он слышал, что у Сильви малыш, но решил, что это его не касается, тем более Сильви не захотела больше с ним встречаться, справедливо полагая, что из-за него ее карьере оперной певицы пришел конец.

Постепенно их пути разошлись.

— Значит, ты предлагаешь мне поселиться во Франции? — продолжала я. — А где?

— В Валони…

— А почему не в Париже?

— Там шумно и слишком много людей.

— А в Валони тихо, никого нет?

— Это же провинция, и потом не в самом городе.

— Отлично! В деревне, значит? Тихо и благолепно. А ты будешь приезжать, когда будет свободное время, то есть четыре раза в год? Так какая разница, где мне тебя ждать? Здесь у меня столько дел, мне здесь интереснее, я пишу картины, участвую в выставках, и, самое главное, мне не надо будет бросать моих родных. Давай уж лучше у нас будут здесь «просто встречи», как ты сам и предложил.

— Это правда, но там я был бы спокойнее за тебя. Здесь бывают всякие случайности…

— Согласись, эти случайности могут случиться где угодно.

— Но там я больше могу!

— А больше не надо, я не хочу спрашивать разрешения пойти одной прогуляться.

— Я знал, что ты так скажешь, но и отказываться от тебя вновь я не буду. Ты не боишься?

— Чего мне бояться? Ты так редко приезжаешь…

В марте Марсель привез диск английской галереи современного искусства, и я попросила мне его показать. Мы начали «просто встречаться», и у нас была культурная программа. Надолго ли нас хватит?

На большом экране сменялись одна за другой картины современных европейских художников. Мы сидели на низких диванах, очень тихо звучала восточная музыка, Марсель посматривал на картины с интересом.

— И тебе это нравится? — спросила я, глядя на очередную мазню.

— Иногда попадаются приятные вещи.

— Но ведь это тупо, такое впечатление, что многие из этих художников не умеют рисовать!