Катя Саргаева - Мирное небо

Должно быть сложно этим ученым, постоянно доказывать, что ты пытаешься изобрести что-то революционное, что повернет мир в другое русло. А ведь лекарство от рака и правда повернуло бы. По статистике на сегодняшний день каждый год по всему миру диагностируется более десяти миллионов новых случаев онкологических заболеваний, при этом на учете в онкодеспансарах уже стоит порядка тридцати пяти миллионов человек. Ежегодно от рака умирают более восьми миллионов человек, и этот показатель только растет. По прогнозам Всемирной Организации Здравоохранения эти показатели увеличатся вдвое в течение двадцати лет. Самая большая смертность от рака в Дании, весьма развитой стране. Онкология вообще считается одной из основных причин смерти в мире. Процент смертности от рака составляет 20%. Так что же будет с миром, если восемь миллионов человек (и это только от рака, а ведь полно и других смертельных болезней) перестанут умирать? Китай уже перенаселен, с 1979 до 2016 года большинству китайцев было разрешено иметь только одного ребенка, теперь только двух. Что же будет, когда людям просто негде будет жить, когда мы исчерпаем все ресурсы нашей планеты? Будут войны, борьба за территорию и ресурсы, истощение планеты (а она уже истощена) из-за нашего всепоглощающего потребительства. Мы с ума сошли в погоне за новыми товарами, а предложение, как водится, рождает спрос. Сколько уже фильмов снято на эту тему, и все они весьма печальны. Если человечество не остановится в своем стремлении наживы, иметь все больше, иметь столько, сколько ему не нужно, то оно неизбежно придет к краху. Ведь все цивилизации исчезали на пике своего развития.

Я опять вернулась к размышлениям об этом итальянце, насколько он прав в том, что несколько жертв необходимы для прорыва? Моя рука невольно потянулась к шраму на животе. Ведь если бы какому-то врачу не пришла идея о пересадке печени не полностью, а только ее части, что бы сейчас было с Евой? Возможно она бы так и умерла в очереди на пересадку. У меня холод пробежал по спине. Это сейчас такие операции делаются повсеместно, а тогда, тринадцать лет назад, в России их делали единицам. Я мысленно поблагодарила всех тех, кто умер для того чтобы такие операции стали повседневностью. Первопроходца наверняка тоже ругали на чем свет стоит, а теперь это спасает людям жизни.

Мне вспомнился день перед операцией. Я лежала на больничной койке, у меня на животе лежала Ева. Я гладила самую сладкую на всем белом свете для меня ее маленькую ручку, синюю от капельниц. Мне хотелось прижать ее к себе как можно сильнее. В горле у меня комом стоял крик отчаяния. Отдать ей часть своей печени? Что за глупый вопрос? Я бы и всю отдала. Да я, не раздумывая ни секунды, отдала бы ей свое сердце, если понадобилось бы. Я гнала прочь от себя мысли о том, что она может умереть. Я бы этого не пережила. Год в постели после Игоря показался мне тогда детским утренником по сравнению с этим. Что может быть страшнее смерти твоего ребенка? Если только своя собственная смерть, хотя и с этим я бы поспорила. Жизнь матери и ребенка невозможно разделить, мой ребенок — это я. Когда у меня родилась Ева, мое непонимание своей собственной матери выросло до небес. Как можно не любить своего ребенка??? Ведь это значит не любить себя. Так может, так оно и было? Может для своей матери я была зеркалом, которое жило той жизнью, которой она сама себе жить не позволяла? Мы видим себя в своих родителях, но, может и родители видят себя в своих детях?

Зазвонил телефон. Я стряхнула с себя крошки съеденной мною целой пачки вафель, вставая с дивана (какая же я свинья, когда работаю!). Звонила Даша, сказала, что придет сегодня вечером с бутылкой вина, отказ не принимается. Когда Дашка приходила ко мне с бутылкой, это означало, что у нее случилось что-то нехорошие. Нехотя я начала разгребать диван и пылесосить. Сходила в магазин, так как в холодильнике было шаром покати. Помылась и привела себя в порядок. Сделала каннелони, итальянский онколог навеял мысли об итальянской кухне. Теперь я готова к приему гостей. Несмотря на то, что Дашу я знаю тыщу лет, я всегда принимала ее как дорогого гостя.

Мы сидели на кухне, Даша все говорила ни о чем.

— Так что случилось? — прямо спросила ее я, — ты оторвала меня от работы, а значит у тебя должно быть что-то серьезное.

— У Димы член не стоит, — с отчаянием сказала Даша.

Дима был ее уже третьим мужем. Первый раз Даша вышла замуж в двадцать два года, буквально через два месяца после того, как мы с Пашей уехали в Питер. Она звонила и взволновано говорила, что дождалась своего принца на белом Мерседесе (у него действительно был белый Мерседес). Звали его Максим, с Дашей они были одногодками. Максиму очень хотелось притронуться к пятому размеру пышной Дашиной груди, но та не позволяла, так как берегла себя до свадьбы. Пришлось жениться. Спустя год они развелись, потому что помимо мацанья Дашиной груди Максиму хотелось еще и борща вкусить с котлетами, а готовить Даша не умела. Поняв свою ошибку, Даша пошла на кулинарные курсы, но было уже поздно, Максим нашел любовницу. Пусть грудь у нее была далеко не такая привлекательная, как у Даши, зато котлеты были отменные. «Ну ты разве не знаешь, что у мужиков только две извилины — пожрать и потрахаться, а только сексом сыт не будешь» говорила я в трубку рыдающей Даше.