Катя Саргаева - Мирное небо

— Я тоже в свое время не собиралась, а получилось так как получилось. Не успеешь оглянуться как кто-нибудь приписюнится.

— А почему в рот не брать? — с улыбкой спросила Даша.

— Вот еще! — возмутилась я, — не для того я ее шестнадцать часов рожала! Нечего моему цветочку отсасывать всяким прыщавым малолеткам, они еще мыть толком свой стручок не научились.

— Фу, какая ты грубиянка, — сквозь смех сказала Даша. — И чему ты вообще ребенка учишь?

— А что? Я была бы рада, если бы моя мать дала мне такой совет. Я могу сказать это и другими словами, но смысла это не изменит.

Когда Ева вернулась домой я уже лежала в постели. Она заглянула ко мне в комнату в ночной сорочке.

— Мамочка, ты еще не спишь?

— Нет, малыш.

— Можно я с тобой полежу? — спросила Ева, забираясь ко мне под одеяло.

— Конечно мой котенок сладкий. Ты давно уже ко мне не приходила, что-то случилось? Тебя кто-то обидел? — уже взволнованно спросила я.

— Нет, все хорошо, просто я по тебе соскучилась. Ты все время работаешь, и я тебя уже больше месяца не вижу.

— Я почти закончила, скоро все сдам.

Я обнимала Еву сзади, прижимала ее к себе как в детстве и гладила по голове. Раньше мы часто с ней спали вместе, потом она начала взрослеть и отдалилась от меня. Я знала, что этот момент неизбежно наступит, но все равно это было неожиданно. Еще будучи беременной я переводила труды одного психолога с арабского на английский язык, у него были книги в четырех томах о воспитании детей. Тогда мне было это очень интересно, и я много оттуда почерпнула для себя. Самой первой строкой первого тома было это: «Ваши дети не принадлежат вам, не пытайтесь присваивать чужие жизни». Как же так, подумала тогда я, как же не принадлежат? Что еще за глупости? Потом я поняла, что он совершенно и безоговорочно прав. Разве я принадлежала своим родителям? Нет. А моя мать хотела сделать из меня кого-то другого, кого-то, кем я не являлась. Это ни что иное как присваивание чужой жизни. Да, я родила ребенка, я его создала и выносила. Но с того момента, как он появился на свет, он больше не имеет ко мне никакого отношения. Начинается его собственная жизнь. Все что я могу (и должна) это нести за него ответственность, оберегать (без фанатизма) и поддерживать. Это все. Мать не разделяет себя с ребенком, для нее ребенок, это продолжение ее и в тоже время она сама. Вот здесь и начинается присваивание себе жизни своего ребенка. Так как ребенок ее продолжение, мать считает, и для нее это вполне естественно, что и думать ее ребенок должен так же как она, делать все как и она, иметь такие же ценности и так далее. Но это не так, это самое большое заблуждение, и всякая мать, утверждаясь в этом разочаровывается, некоторые даже перестают любить своих детей. Как это он у меня мог получится совсем не таким как я? Здесь сразу отец виноват, и вообще, это он в его мамашу придурковатую пошел, никак не в меня. Женщины даже помыслить не могут о том, что их дети просто другие люди, просто потому что все мы разные, никого не спускают с конвейера. Стоит только вспомнить свое сопротивление собственным матерям и сразу все становится ясно, именно это и рекомендовал сделать арабский психолог.

Я очень боялась быть плохой матерью и прислушивалась к разным советам. Я как-то сразу уяснила это простое правило — моя дочь мне не принадлежит, она не моя собственность, я просто произвела ее на свет, я не имею права требовать от нее отдать мне за это свою жизнь. Все начинается с мелочей, сначала ребенок начинает сам себе выбирать одежду, и матери, видя безвкусный выбор ребенка, переодевают его. Малыш протестует, потому что мама не учитывает его мнения, а ведь оно у него есть! Через него, свое мнение, ребенок проявляет себя и даже заявляет о себе. Когда Ева начала сама одеваться я не перечила ей, она надевала разные носки, а иногда даже разные сандалики, я молча глотала это. Папа возмущался, но со мной спорить боялся. Буквально через две недели самоуправства Ева сама пришла ко мне, что бы я ее одела. Ей просто было важно быть услышанной.

Нам, большим и важным, взрослым тетям и дядям, кажется, что малыши ничего не понимают, но это очередная ошибка. Они понимают совершенно все , у них мало опыта, но чувствуют они, так же как и взрослые. Они все видят и все замечают, может они еще не знают многих слов, которыми можно объяснить некоторые вещи, но это не означает, что они не поняли того что увидели или услышали. Первой строчкой второго тома было это: «Не стоит недооценивать своих малышей, они гораздо взрослее вас». Ведь что происходит с ребенком в процессе взросления? Ему только и делают, что говорят: нет, нельзя, не трогай, фу (прямо как собаке!). Ему рассказывают что можно и что нельзя, что хорошо и что плохо, как положено и как не положено. С самого начала нашей жизни в нас втолковывают правила игры под названием жизнь, тем самым забивая в маленьком человечке искренность. Он уже пробует фильтровать свои слова и действия через сито этих правил. Но ведь истинные его мысли от этого не меняются. Отсюда берутся комплексы, малыш думает, раз так делать нельзя и даже думать так нельзя, потому что это плохо, значит, все остальные так не делают и не думают. А я-то думаю! Надо это скрыть, чтобы никто не узнал что я плохой. Так дети учатся врать. А потом начинают врать во избежание наказания за проступки, но это начинается гораздо позже, вышесказанное относится к двум-трем годам ребенка. Да ладно! Неужели в этом возрасте он способен думать, да и еще на такие серьезные темы?! Представьте себе — да.