Александр Строганов - Стравинский

Ревнуй, не ревнуй, кто же не ревновал в таком-то возрасте, подсматривать, ревновать, еще первый глоток, что это было? конечно наперекор, ну, доставалось, ром, во всяком случае, не шампанское, как-то сразу ром, яд, но такое приятное волнение, электричество, знаете, ярость – это позже, ткани, ткани, не забывайте, шелк, бостон, заводи шелка, влажные губы, нет, нет, казалось, этого не пережить, в таком возрасте кем угодно можно стать, не обязательно, ветер много значит, тогда ветер все время приносил какие-то ароматы, преимущественно, восточные, кто же задумывается в таком возрасте? опиум, величие уже копошилось, точнее тогда-то, собственно, и копошилось, ну, любовь, наполнено смыслом, и нехорошее волнение порой, подчас, сублимация, руку отрубить запросто, и еще, подавай, все мало, еще подавай маков, смака, порыв, порыв, актрисы, балет – это такое чувственное, острое, грязь – это позже, по тем временам грязь как-то не особенно приставала, я вот ведь думаю и весь этот ужас, революция там, инцест, это все по любви, кощунственные мысли, даже здесь не оставляют, видите, вот я весь пред вами, я, теперь, пожалуй тот, что был в восемнадцать, нет, в четырнадцать лет, вот, вот, именно тот возраст, самый жестокий, жестокость, в этом возрасте все – немножечко немцы, марши, любовь, лепестки на подушке, кровопускание, кровохаркание позже, но беспорядок, в этом смысле анархия, Россия, зачем вспомнил? фиалки, фиалки, порывы схожи, и в музыке то же самое, стоило сойти с ума, чтобы такое написать, Аппассионату эту, черт бы ее побрал, Бетховену сколько, двенадцать? Нельзя в этом-то возрасте, невозможно, аорта, оскомина, ан нет, всякий раз слезы, родилось такое, мы же, когда влюблены, о рождении, зарождении не думаем, а потом младенец, неприятное зрелище, честное слово, пуповина, бинты, неотступно приближая к смерти, и стоило подсматривать, спрашивается? стоило жить, что бы на склоне лет расстроенная фисгармония и геморрой? стоило, наверное, что бы хотя бы что?

А, возможно, всё останется как прежде, просто я еще не привык мечтать. Так что не придавайте моим словам никакого значения. Лучше, пойдите, погуляйте в саду. Если хотите, в Гефсиманском саду. В добрый путь. Там вчера розы расцвели. А не хотите, не можете – оставайтесь. Мне – всё равно. Я привык с самим собой разговаривать. Мелодии насвистывать. Еще, бывало, ложечкой по блюдцу позвякиваю, ритм отбиваю. Поезда люблю слушать. Такты. Вот, о дирижаблях помечтать, прежде мечталось, о мостах, разводных мостах. Космос, всякое такое – выше моего понимания. А на вокзале музыка хорошо складывается. Сколько там нашего брата топчется! Но я никого не узнаю или делаю вид, что не узнаю. Агностицизм. Всегда. Но не стану же я сутками торчать на вокзале? За бродяжку примут, пьяницу, в участок отведут. А без винца, согласитесь, на вокзале и делать нечего.

Не правда ли яйцо напоминает? Не помню, какого зверя. Это у меня с детства. Кажется, мне встречались такие продолговатые яйца. В каком-то музее. Уже не помню. Память источается. Сначала память, потом чувства, и только в последнюю очередь, привычки. Если хочется курить – курите, не стесняйтесь. Вы, вероятно, думали, что будете меня раздражать? Нисколько. Я даже вам рад. Лукавлю немного.

Еще таксиста по фамилии Стравинский встретил. В Париже. Тоже Стравинский.

Хотел припрятать, снегом припорошить или засунуть точно шапку в рукав, а теперь вот подумал, что если вы и не соглядатай вовсе, но посыльный? Почтальон. Что, разве меня приглашают? Кто и куда? Я уже думал, никаких приглашений больше не последует. Или я ошибаюсь? Ошибаюсь, ошибаюсь, вижу. Вижу, что вам это совсем ни к чему. Вам, похоже, ни до чего дела нет. К чему, в таком случае, весь этот восточный маскарад? Вы – балетный? Танцевали? Да какая мне разница? Молчите, и будете молчать, теперь уж я совершенно уверен. Это – к лучшему.

Теперь уж я совсем с легкостью скажу вам то, что тревожит меня, то, что хотел оставить на потом. Совсем на потом, в надежде, что забудется, растворится. Речь вот о чем. Совесть. Что делать с совестью? Уж все, казалось бы, оговорено, разложено по полочкам, акценты проставлены, выводы сделаны. Повседневная, последовательная память, уже докладывал, блекнет, чувства остывают. А вот некоторые грешки, которые, умом понимаю, такая мелочь, что и грешками-то назвать можно только с большой натяжкой, тычутся мокрыми мордочками изнутри. Не знаете, будет этому конец? И что с этим делать? Понимаю, вопрос не по адресу, но вот хотелось обозначить как-то, проговорить. Может быть, что-то изменится. Не то, чтобы с ума схожу от всего этого. Ну, в драку не ввязался в юности, струсил, с женщиной одной обошелся грубо, тоже испугался. Господи, книжку утащил, она и не нужна была эта книжка, ни мне, ни тому, у кого утащил, глупость, глупости. Не знаете? Не знаете. Разумеется. Ну и забудем этот разговор. Истина бесформенна, бестелесна. Ни идея, ни деньги, ни учитель, ни судьба.