Пётр Алёшкин - Лагерная учительница

— Это у нее спрашивайте, — пожал плечами Борис.

Вызвали Галю. Вошла она, улыбаясь. Радостно глядела на Ивана.

— Сейчас кончим и пойдем, — произнесла она вдруг громко.

Егоркин вздрогнул. Голоса ее он не узнал. И дальше она отвечала на вопросы, говорила непонятным для него тоном. Он страдал, слушая. Что с ней случилось? Из ее лепета можно было понять только, что была на обходе, зашла к ребятам.

— Когда вы к ним вошли, они приставать к вам стали? — спросила строго судья. — Что они говорили?

— Они?.. — Галя обернулась к ребятам. — Борис обрадовался. Он давно приглашал…

— Значит, он приглашал вас и вы согласились прийти?

— Нет, — хихикнула Галя. — Я не соглашалась!

Наташа, услышав смех сестры, опустила голову, сжала ее рукой.

— Не согласились, но пришли… Но почему же тогда вы написали, что они приставали к вам, не выпускали из квартиры, потом силой потащили в комнату?

— Никто ни к кому не приставал, — улыбалась Галя. — Любить нужно друг друга… Зачем вы его держите? Отпустите! — попросила она жалобно, глядя на Ивана. — Он хороший!

Егоркин закрыл лицо руками. Страшно было слушать жену. Не сдержался, зарыдал, сдавил себе горло, чтоб не всхлипывать. Опустился, почти скрылся за барьером.

— Какой ты смешной! — смотрела на него Галя. — Тебя отпустят.

Варюнька громко всхлипнула. Наташа вскочила и с опущенной головой вылетела из зала.

Поднялся защитник.

— Я прошу суд прекратить вопросы. Она невменяема. Она не способна давать ясные ответы. Прошу отложить заседание на завтра и пригласить техников в качестве свидетелей!

Судья переговорила с заседателями и громко сказала:

— Предложение защитника отклоняется! У нас больше нет вопросов. Если у прокурора и защитника нет, объявляется перерыв!

Наташа выскочила на улицу. Антошкин сидел в сквере на скамейке напротив входа в нарсуд. Он поднялся навстречу Наташе. Она, подбежав к нему, зарыдала:

— Она… она все… испортила!

— Успокойся, — просил Петя. — Сейчас нужно собраться предельно… Она под наркотиками…

— Я знаю. — Наташа вытирала глаза. — Я все знаю… Борис с Любой ее к наркотикам пристрастили. Они и сейчас ее… чтоб ничего сказать не могла…

— Борис? Ты точно знаешь? — схватил ее за плечи Антошкин.

— Да, да… Я знаю, где они собираются, колются, балдеют… Я выследила…

— Так, так, — тер залысины Петя. Увидев, что из нарсуда выходят Маркин, Варюнька, Галя, воскликнул: — Действуем! Берем Галю — и к наркологу!

Они подхватили под руки Галю и повели к стоянке такси.

После перерыва судья объявила, что опрос свидетелей закончен. Слово предоставляется прокурору.

— Как окончен? — вскочил Маркин. — Я еще не говорил!

Судья вопросительно взглянула на защитника.

— Это наставник Егоркина. Вместе работали на заводе. Я прошу выслушать его.

Судья наклонилась сначала к одному заседателю, потом к другому и ответила:

— Суд отклоняет предложение защитника. Свидетелю нечего сказать по существу дела!

— Я протестую! — воскликнул Маркин и направился к судьям. — Суд должен учитывать личность обвиняемого! Я скажу свое слово о нем…

— Товарищ милиционер, — перебила его властно судья, — выведите, пожалуйста, гражданина из зала. Он мешает заседанию.

Милиционер быстро подошел к остановившемуся на полпути Маркину, взял его за локоть и повел к выходу, приговаривая тихо:

— Спокойнее, спокойнее, вы в суде находитесь…

Маркин не сопротивлялся, понял, что здесь не рабочее общежитие.

Что говорил прокурор, а потом защитник, Егоркин не понимал, не слушал. Он был ошеломлен, потрясен, раздавлен выступлением Гали, и все равно было, что сейчас происходит. Мучило одно: что с Галей? Почему она сейчас исчезла? Что-то с ней страшное произошло! Опомнился на мгновение, когда к нему обратились с вопросом, считает ли он себя виновным? Спросили два раза, прежде чем он понял вопрос.

— Я? Виновным? — поднялся он, глядя растерянно на судей. — Нет… Нет-нет… Я знаю, вы меня осудите… но когда я выйду и, если увижу, на кого-нибудь из вас, — указал он рукой на судей, — нападут хулиганы… я не смогу отвернуться… я буду бить. Если вы считаете защиту женщины преступлением, тогда я преступник…

Он сел.

Судьи посовещались и объявили приговор: три года лишения свободы с содержанием в колонии общего режима.

Всю ночь после суда Антошкин писал статью. Писал, переделывал, шлифовал, перепечатывал. До утра просидел на кухне. Завтракал торопясь. Он договорился со знакомым редактором отдела газеты приехать пораньше в редакцию, зайти к главному. Он всегда бывал в своем кабинете за час до начала работы. И только в этот час можно было застать его одного.