Борис Дышленко - Контуры и силуэты

“Неужели он сам верит в это?” — подумал я.

Он посмотрел на меня. Потом еще раз. Потом осекся, сбился, замолчал. Глядел на меня странным взглядом. Я усмехнулся, поправил шляпу, спустился еще на две ступеньки и свернул по Седьмой линии к Большому проспекту.

Я захлопнул черную, сверкающую глянцем дверцу машины, сделал положенный прощальный жест рукой и пересек тротуар. Поднимаясь по ступенькам, оглянулся. Автомобиль не спешил отъезжать. Я вошел в стеклянную коробку бельэтажа и прошелся вдоль прилавка. Кейс оттягивал руку — я привык ходить налегке. Не доходя двух шагов до стеклянной стены, снова посмотрел на улицу. Боковая параллельная проспекту дорожка была пуста. Я вышел из магазина и пошел по бульвару к Шестнадцатой линии. Не доходя, остановился напротив отдельно стоящего рекламного щита, чтобы посмотреть на очередной испорченный плакат. Рыжая “стерва” с роскошным оскалом (“Аква-фреш” и “Бленд-а-мет”) и всего один глаз. Другой глаз мог бы косить для пущего шику, но он был выдран, начисто выдран вместе с частью щеки. Кто-то постарался. Я вздохнул и через влажный газон по диагонали направился к отделению банка.

На экране телевизора едва теплилась какая-то жизнь. Стареющий мужчина, седой и равнодушный, сидел в кресле перед телевизором и тоже наблюдал какую-то жизнь, но видно было, что она его нисколько не трогает. Вообще никакой мысли или чувства, наверное, он ничего не ждал и ни о чем не думал. Время от времени он подносил к губам сигарету и глубоко затягивался. Он был одет в темный фланелевый костюм, при галстуке, возможно недавно пришел или собирался уходить, но пока с отрешенным лицом сидел в кресле и, вероятно, даже не видел того, что происходило на экране.

Внезапно громко и резко зазвонил телефон. Человек вздрогнул и выпрямился, вся его апатия мигом слетела. Он был собран и сосредоточен.

Я некоторое время поколебался, но телефон не умолкал, и мне пришлось снять трубку.

— Алло!

— Да, это я.

— Та же программа?

— Ну что ж, пожалуй.

Человек в экране прошелся по комнате, остановился напротив картины, где из непонятных предметов складывался не то пейзаж, не то натюрморт, но судя по фону, напоминающему пасмурное осеннее небо, все-таки пейзаж, заложил руки за голову и некоторое время постоял так. Потом резко повернулся и вышел в прихожую. Взял с вешалки плащ, надел его, надел шляпу. Переложил пачку сигарет из кармана пиджака в карман плаща. Вышел и захлопнул за собой дверь. Еще секунду показывали дверь — эта многозначительность уже давно приелась.

Темный экран.

Человек в плаще и шляпе уходит по улице, пустой и мокрой после дождя. Холодные люминесцентные лампы на редких столбах, уменьшаясь в перспективе, едва освещают пустую улицу и стволы невысоких подстриженных деревьев, человек в темном плаще и шляпе, удаляющийся по мокрому тротуару, почти не отбрасывает тени.

— У тебя какой-то вялый вид, — сказал полковник, впуская меня в аккуратную прихожую своей квартиры, — ты не болен?

Я действительно чувствовал себя неважно. Я озяб, и немного знобило.

— Просто, наверное, эта мерзкая погода, — сказал я.

— Согреешься, — пообещал он, — стаканчик-другой, и отойдешь.

Я кивнул.

— Эта сладкая парочка еще не приходила? — спросил я, оглядевшись в комнате.

— Какой ты злой, — хохотнув сказал полковник, — “сладкая парочка”. Нет, Петруша не миньон. Нормальны оба.

— В порочащих связях не замечены, — констатировал я, — Да нет, я — так. Просто этот кадетик смешной.

— A-а, “кадетик”? — полковник опять довольно хохотнул. — Действительно, “кадетик”.

Он налил понемногу желтоватого напитка в широкие стаканы, один протянул мне.

— Что, — сказал я, когда мы развалились в его удобных креслах, — печальны наши дела?

— Ты о менеджере? — полковник нахмурился. — Да, печально, но тут уж ничего не поделаешь. А “крыша” здесь, конечно, не при чем. Он знал убийцу, — сказал полковник, — знал в лицо.

— И знал, что это убийца? — спросил я.

— Подозревал.

— Зачем он тогда врал о “крыше”?

— Он не врал, — сказал полковник. — Он думал, что убийца один из них, и тогда погрешил на всех. Подумал, что все было спланировано ими заранее.

— Но ведь один из них был убит.

Полковник развел руками, в одной был стакан.

— А убийца, это тот, которого не было?

— Да, и менеджер знал его. Мне все это видится так, — подумав, сказал полковник. — Этот киллер пришел к менеджеру или к самой певице, своей будущей жертве, назвался сотрудником детективного агентства, которое, по всей вероятности, и есть та самая “крыша”. Возможно, он при этом воспользовался карточкой агента, которого позже убил. Под каким-то предлогом он посоветовал менеджеру усилить охрану. Менеджер насторожился и на всякий случай осмотрел находящийся напротив чердак как самое удобное место для снайпера, а киллер уже позвонил на телевидение и рассказал комментатору о винтовке, которую он сам же туда и подбросил, точнее, приготовил для себя. Идею инсценировки тоже предложил он, а менеджер, естественно, купился. Здесь, конечно, могут быть нюансы, — сказал полковник, — но в общем, я думаю, схема такова.