Борис Дышленко - Людмила

— Лжет? — спросил я. — Но о чем?

— Ваша дама утверждает, что прошедшую ночь вы провели у нее.

Это усложняло игру: теперь я не знал, выходил ли я от нее, когда увидел труп или все происходило, как я рассказал. На этот счет я решил ждать дальнейших вопросов, а пока ограничился лживым признанием.

— Да, — кротко ответил я, — я солгал.

— А зачем? — спросил следователь. — Просто не понимаю. Ваши отношения, кажется, достаточно ясны. Может быть, что-то не так?

— Все так, — сказал я и подумал, спросит ли он снова, входил все-таки я или выходил, но он пока не спросил. Вместо этого он сказал, что моя ложь ставит под сомнения и другие мои показания, в частности, о нападении на меня.

Я сказал, что готов отказаться от этого заявления, чтобы не усложнять дело, и вообще, может быть, это просто случайность.

— Может быть, и случа-айность, — затянул следователь таким нудным голосом, что я уже приготовился выслушать какое-нибудь утомительное стандартное рассуждение о том, не слишком ли много случайностей, в этом деле и не складываются ли они в систему, все, что говорят следователи, чтобы втянуть свидетеля в невольное сотрудничество и тем самым заставить его проговориться, но тут зазвонил телефон.

Следователь поднял трубку, и взгляд его стал заинтересованным. Некоторое время он внимательно слушал, потом поблагодарил кого-то за оперативность и положил трубку. Потом еще немного посидел, как бы что-то обдумывая про себя.

— Так вы что, — рассеянно сказал следователь, — так с утра и не выходили от Людмилы?

Он все-таки задал этот вопрос, но я не стал отвечать на него прямо и, уж во всяком случае, постарался не связывать свой ответ с трупом. Что касается имени этой блондиночки, то я, на худой конец, мог его и не расслышать.

— Нет, — сказал я, — я же говорил вам. Выходил, иначе, как бы я мог увидеть этого беднягу?

Следователь смотрел на меня, и я видел, что он не верит ни одному моему слову. Впрочем, он сейчас же и сказал мне об этом и добавил, что мне следовало получше обдумать свои показания.

Я сказал, что труп на подоконнике явление достаточно неожиданное и, случается, что застает человека врасплох, когда у того есть свои собственные проблемы, вовсе не связанные с убийством, а на обдумывание показаний в таких случаях просто не остается времени.

— Ну что ж, — вздохнул следователь. — Ознакомьтесь с протоколом и распишитесь, если согласны.

Я просмотрел протокол.

— Все верно, — сказал я и поставил подпись.

— Ну вот и все, — сказал следователь. — Если бы не это нападение, дело можно было бы считать закрытым.

— А что такое, — спросил я, — установлена причина смерти?

— Да, — сказал следователь, — предварительное заключение эксперта. Смерть наступила в результате передозировки.

Именно это и пришло мне в голову, когда он сообщил мне об исчезновении шприца, но не только это. Я пока не стал ему ничего говорить.

Сумерки не принесли облегчения: тяжелые испарения поднимались от нагретого за день асфальта и не давали дышать, тем не менее, на улицах было многолюдно — похоже, что все это стадо могло обходиться без воздуха. Я остановился и некоторое время, стоял на мягкой асфальтовой корке, с ненавистью таращась на толпу. Их тупое блаженство выводило меня из себя.

«Нечего мне торчать здесь столбом, — сказал я себе. — В такое время думать можно только на ходу».

Я пошел и постарался сосредоточиться на ситуации, в которой теперь уже решительно ничего не понимал. Она была обусловлена слишком сложной интригой. Слишком сложной, чтобы ее можно было выстроить целиком. Тем не менее, кое-что здесь было очевидно подстроено. Как-то уж очень странно совпало, что три человека оказались в одном месте одновременно. Трое, не считая трупа. У нас с трупом была назначена встреча, нападавшего пока оставим в покое... Блондиночка. Почему она вышла на лестницу в этот момент? Случайно? Тогда почему она так лихо включилась в это дело? Что значит ее вопрос о том, все ли нужно рассказывать? Значит, у нее тоже какие-то тайны — и тайны, связанные с этим делом. Но о чем же она хотела умолчать? О нападении на меня? Больше не о чем. Она думала, что я хочу это скрыть. Но почему? А может быть, она действительно оказалась там случайно в этот момент? Она не ожидала увидеть то, что увидела — это очевидно. Она увидела труп и увидела, как кто-то напал на меня, и у нее хватило ума понять, что убийца не я. Но она также сообразила, что я как-то связан с этим делом и, возможно, захочу что-то скрыть. Однако почему она решила мне в этом помочь и почему так активно? Я не могу сказать, чтобы эта особа так уж искала знакомства со мной. Все произошло как будто случайно. Не слишком ли много случайностей, как говорит этот следователь? Впрочем, он не успел этого сказать. И все-таки почему так много всего вертится вокруг этой блондинки? И кто этот тип, которого я видел во многих местах? И на Невском, и тогда на набережной в толпе, и около этого дома... А что, если объединить эту парочку? Эта встреча, этот наркоман и этот конверт. Да, конверт, он сюжетно связывает ее со светло-серым. Только сюжетно, возразил я себе, потому что эти конверты вместе с чулками продаются во всех соответствующих магазинах, а потом могут быть использованы кем и как угодно, и ничто не указывает на связь блондинки с моим соглядатаем кроме каких-то совпадений. Но покойный... Почему он назначил мне встречу рядом с квартирой этой блондинки, блондинки за которой (возможно за ней, а не за мной) следит этот светлый шатен? Блондинки, у которой конверт. Этот конверт, он был заложен в серый томик Александра Грина — я не посмотрел, в какой. У меня как раз одного не хватает. Третьего. Этот томик исчез вместе с Людмилой — она тогда все время носила его с собой. Разумеется, это ни о чем не говорит. Так, может быть, покойник был как-то связан с Людмилой? Тогда зачем ему было ее подставлять? Кто кого? Ведь покойник он, а не она. Но если допустить эту связь, то может получиться интересная теория. Допустим, она знала, что наркоман умер в результате несчастного случая — просто передозировка. Она устраивает мне фальшивое алиби. Для чего? Для того, чтобы следователь, учтя расхождения в наших показаниях, забрал меня и таким образом избавил ее от меня на некоторое время. А если потом, по ходу дела, ее ложь становится ясна, она говорит, что не хотела мне неприятностей. Зная, что я не убивал наркомана, она понимает, что никакого дела не последует, и ее соответственно за дачу ложных показаний не привлекут. Все очень просто.