Борис Дышленко - Малые Шведки и мимолетные упоминания о иных мирах и окрестностях

Раз Пингвину приснилось, что он был сто седьмой годовщиной взятия русскими войсками Измаила. Откуда он только узнал про этот Измаил — так-то был необразованный. В общем, он маялся, маялся, еле утра дождался. Прибегает к тетке Усладе — объясни, мол, что такое. Ну та ж, известно, на все руки, сны тоже знает.

— Давно прошло, — говорит. — Ты что спохватился?

— Так что, — тот спрашивает, — не в руку сон?

— Разве что в левую, — Услада ему. — Чего ты только в такую рань шляешься, народ баламутишь.

Пингвин видит, что и правда вроде давно было, вспомнил, что в Питере даже скульптура на трамвайных путях стоит. Застеснялся, заизвинялся.

— Ладно, — говорит тетке, — не гори. Я тебе в другой раз товару принесу. Давай ведро.

Так и пошел, непонятый народом, а другие, если какой встретится, тоже нос воротят, вроде не видят — кому охота пустым ведрам кланяться.

Малые шведцы были отсталый народ. Ну что, если в клубе даже магнитофона не было. Радио, правда, было в каждой избе — это с тех пор, как Ленин сказал, — но передавали только спортивные новости, считали, что шведцам и этого хватит. Малые шведцы, наоборот, смеялись над спортом, не находя, чтобы от него был какой-нибудь толк. А спорт, между прочим, и без всякого толку занятие полезное, поскольку развивает мускулы и сноровку. Ну, сноровки шведцам было не занимать, мускулы тоже были. Зато с музыкой у них было бедно, а танцевать шведцы одновременно любили. Особенно популярна была у них бразильская самба. Поэтому, если уж очень прижмет, они сажали за пианино Дурака Сметану, а сами всей деревней плясали. Сметана хоть сам по себе и был Дурак неуклюжий, но на пианино играл так ловко, что, пожалуй, и по радио не сыграть. Ему бы только фрак да лакированные туфли, только где на его рост в деревне подберешь.

Петлюра почему у тетки Услады поселился. Его как под видом нерасчлененного нашли, выяснили, кто и откуда и куда, а денег на дорогу нет, так задумались. Он в Москву ехал, хотел там прославиться, но по пути застрял в Малых Шведках. Так что с историческим Петлюрой ничего общего не имел — так же, как, скажем, и Хлопуша не от Пугачева. А этот больше на Махно похожий, потому что волосы длинные. Как у поэта Багрицкого: «У Махна по самы плечи волосня густая». Теперь уже так не носят, но Шведки где, а где Нижний Тагил? Так вот у Петлюры по нижнетагильской моде было как у Багрицкого. Только он больше Бодлера любил, потому что на Петлюру похож. А сам длинный был, как шведец, хоть и не был. Только тощий и руки длинные. Ну, Сосатель обиделся и кричит:

— Пускай господин Шуазель ему помогает. Вот он спонсор, вот пусть и помогает.

Шведцы стоят, думают, а Пингвин (он тоже нет-нет, а что-нибудь дельное да и скажет), он говорит:

— А может, у Федора с Усладой пусть поживет? У них времянка, а с Федора какой прок?

Тем более что он из Нижнего Тагила приехал и к тому Петлюре никакого отношения не имел, это его отца туда когда-то переселили. Не то по перегибу, не то по перекосу. Вообще-то, сын за отца не ответчик.

Боря Бычков как лицо заинтересованное обрадовался и тут же поддерживать:

— А правда, тетке Усладе работник вот так нужен.

И рукой по горлу показывает: очень не хотел путать сюда господина Шуазеля.

А господин Шуазель — он спонсор из Парижа. Он иногда приезжал рыбку половить, да и так. Он был юркий француз. Немцы тоже иногда приезжали поглядеть, но этот лучше всех.

Малые Шведки почему были? Раньше были и такие и такие, но Большие Шведки переименовали в город Некрасов — его потом закрыли. Хотели и Малые Шведки закрыть, но те дырок навертели — отмазались.

Раз, уже в новое время, кто-то иномарку привез. Шведцы, они, конечно, не такой уж «колхоз», чтоб иномарку не видели, но все-таки интересно, кто да к кому. А это еврей в «мерседесе» приехал. Пингвин испугался, сбежал к Дураку Сметане, стал проситься, чтобы тот его временно спрятал. Сметана вышел, смотрит, еврей без всякой охраны. Усмехнулся про себя на Пингвина и прямо к машине.

— Сколько он у тебя взял? — спрашивает Дурак. — Если много, то соберем. Уж ладно, на этот раз мы ему поможем.

— Пить меньше надо, — тот ему отвечает. — Не бери в голову, — сказал. — Я еврей — у меня денег много. Я, вообще, рыбку половить приехал.

— Ну смотри, — говорит Дурак, — твои деньги. А места мы тебе покажем.

Только к вечеру еврей опять напился и опять давай деньги раздавать, так что Дурак Сметана забрал его к себе, пока не проспится. Сильно подозревал, что Пингвин его специально напоил.