Игорь Адамацкий - Созерцатель

Следом за чувством времени исчезало чувство привязанности к земле. И когда ощущение времени и пространства окончательно перестало терзать меня своей невозможностью, док с удовлетворением заявил, что курс черной магии завершен и что теперь я наконец способен понять, что такое счастье.

— Возможно, док, вполне возможно. Я хотел бы ощутить счастье освобождения. Но я полагаю, что к нему нужно долго привыкать. Как-никак, а я приспособился к прежней своей тоске.

— Об этом можете больше не беспокоиться, — заявил док с восхитительной самоуверенностью модного авторитета, — я ампутировал у вас чувство тоски. Вы ведь композитор? Так вот: отныне вы не сумеете сочинять своих жутких мелодий. Вместо этого — что-нибудь веселенькое — полонезы, экосезы или как там у вас это называется. Кстати, не забудьте перевести деньги на мой счет до конца текущего месяца.

— Скажите, док, — спросил я, уходя, — а если, скажем, я затоскую по своей прежней тоске, возможно ли мне трансплантировать?

— Ну! — рассмеялся профессор. — Затосковать-то вы никак не сможете. Я ампутировал ваше чувство тоски. Но если вам понадобится чувство тоски, то возможна трансформация в тоску какого-либо другого, достаточно энергоемкого чувства, скажем, чувства гордости, удовлетворения. Но я сильно сомневаюсь, что вы придете ко мне за этим. Во всяком случае, это вам обойдется значительно дороже.

Человек, не пригодный к включению в систему условностей, символов и отношений, это я, и человек, сильнее всего страдающий от этого, тоже я. Большая часть прекрасного в жизни прошла мимо, не отразившись во мне и не оставив следа.

В детстве я не скакал на палке, поскольку не мог представить, что подо мной кавалерийская лошадь, и не срубал прутом головки репейника или соцветия крапивы, так как не мог вообразить, что это головы врагов. По этой причине в школе я не имел выдающихся успехов по химии, физике, математике, литературе. Слово «купрум» никак не хотело связываться с реальной медью, вещью понятной и полезной. Представления об электричестве для меня до сих пор тайна, а своим упорным невежеством в области теории относительности или в алгебре я доводил учителей до истерики. Но зато в пении, гимнастике и спортивных играх я был вне конкуренции: слова и движения вполне конкретны и не требуют усилий воображения.

Естественно, я оказался неспособен воспринимать красоту инструментальной музыки или тонкое изящество балета. Когда меня уверяли, что в такой-то симфонии Моцарта или Чайковского передо мной разыгрывается драматическая история борьбы светлых сил добра с темными силами зла, я в ответ снисходительно улыбался, в терапевтических целях, чтобы не возбуждать агрессивных побуждений этих сумасшедших меломанов. Балетный умирающий лебедь вызывает у меня приступ иронического смеха: неужели они принимают меня за идиота, пытаясь уверить, будто эта худосочная, хронически тощая девица в белом и есть лебедь?

Я всегда настораживаюсь, когда слышу фразы: «представьте, что...», «вообразите, что...», «допустим, что...». По этой причине я не бываю на бенефисах фокусников, все их трюки осточертели, я знаю, откуда появляются все эти голуби, кролики, бесконечные ленты и бутафорское пламя. Меня трудно облапошить. На выставках современного изобразительного искусства меня хорошо помнят. Когда я появляюсь, всех этих авангардистов как ветром сдувает. Ни один из них не способен втолковать мне, что же он «изобразил» на своей картине.

Мне кажется, люди в мире разделены на две половины, пытающиеся обмануть друг друга на почве условностей и воображения. Я не участвую в общественной жизни, не играю ни в одну политическую партию: я не верю предвыборным обещаниям, все они предполагают условность: «если... то...».

Я очень силен в критике, и каждая оппозиция охотно прибегает к моим услугам. У них не хватает здравого смысла смотреть на вещи просто. На протяжении многих лет я бессменно в муниципалитете руковожу системой городского канализационного хозяйства. Мои общественные туалеты — лучшие в стране, а мои лучшие друзья — статистики, когда они не занимаются прогнозами.

Это не значит, что у меня нет способностей и слабостей. Есть. Хобби: я собираю рисунки, демонстрирующие возможности оптического обмана. Например, изображена ваза и предлагается увидеть или вазу или два человеческих профиля, или то и другое одновременно. Мне не удается увидеть «другое».