Валерий Попов - Избранные [Повести и рассказы]

Однажды я ехал с ухом обратно, и зазвонил телефон.

— Алло! Серж! Увы... Не проканало твое ухо — в сборник не включили его.

— А я знаю.

— Откуда?

— ...А потому что — все! Вылечил!

— А.

У станции в пивной я увидел мастера.

— Сейчас по крыльцу Ахматовой работаю — выкладываюсь весь. Особенно духовно.

А сделать так — бездуховно и быстро? Это не по-нашему?!

Я подошел к столу, уставленному бутылками:

— Как не стыдно тебе? Что ты сделал? Старые люди сидят неделю без света. И без крыльца!.. Две сотни слупил! «Духовно!» — я повернувшись, ушел.

Приближаясь к будке уже в сумерках, я вздрогнул. На террасе — свет! Отец, значит, работает — настольная лампа отца! В прошлый год часто возвращался поздно — и шел на нее, как на маяк — он допоздна работал! Побежал. Потом остановился... Назад? Надо перед мастером извиниться!.. Ну ладно. После! На террасу вбежал.

— Работает? — спросил отца.

— ...Что? ...А. Да. Приходил. Сделал. Сказал — более мощный предохранитель поставил!

— Сделал, Веч! — жена, сияя, сидела с книгой на коленях... есть все же на свете счастье и доброта!

Пошли смотреть пробку — правда, уже в темноте.

— Отлично, да, — я пытался с земли заглянуть под стреху. Пробка стоит! Крыльцо, правда, в руинах. Но не сразу же все! — А это что за крест он сколотил?

— А, — жена засмеялась. — Это он взбирался по нему!

— Все! Пошли ужинать! Гуляем!

Включили оба подогревателя, обе плитки... Ура! Держит новый предохранитель — а была «высшая фига»! Ура!

И жена разрумянилась.

— Все! Переворачивай картошку! Схожу...

По пути в туалет на свой жалкий жучок глянул... ну ничего. Пусть будет. Теперь нас «высший предохранитель», как Бог, хранит. Бог сохраняет все!

Спустил штаны, приготовился к блаженству... Нет. Встал, натянул. Что-то тут не то! Странный запах. Что-то горит. Через круглое отверстие заглянул в бездну. Там все обычно. В коридоре глянул на свой «жучок». Безмолвствует. Не кажет больше «фиги» — закоротили ее. Выскочил на террасу. Горим! Мало того, что горит картошка — это дело обычное у нас — пахнет горящей пластмассой! Где-то рядом. Тройник, в который воткнуты вилки холодильника и двух плиток! Схватил его — и он у меня в руке остался, прилип горящей расплавленной массой — не отлепить! Махая, бегал под соснами, потом опустил руку в ведро. Потом отлеплял застывшую массу, и тут увидел: из под кровли дым идет: «высшая фига» горит, но палец не выскочил. Мистика! И от стен уже дым... нет еще А как же предохранитель? Он же не пропускать должен такой ток, прерывать! Поднял крест, сколоченный, приложил к стене. Мокрый! Но вскарабкался по нему! Вывинтил пробку — но в гнезде фольга осталась — раскаленная, светящаяся. Мастер «жучка» из фольги поставил, за двести рублей! Надо вырубать все! И фольгу из гнезда выковырять скорей! Стал ручкой выковыривать — основным орудием труда своего — но, к сожалению, она оказалась металлической. Вспышка! И — тьма!

...На крест, говорят, свалился! Когда я открыл глаза, сматериться хотел, но не вышло: какая-то ночная экскурсия стояла, смотрела на меня.

Потом я спал. Верней — спали мы. Верней — пытались заснуть. Ночью я слышал, что отец упорно карабкается на сломанное крыльцо — обязательно там надо ему ходить в уборную: стесняется, мимо нас. Вскарабкался. Потом — спустился. Молодец!

А я про мастера думал: совесть когда-то пробудится у него? Проснулась, неожиданно, в пять утра! Чуть задремав, я очнулся от стука. Пять утра! Самое время для пробуждения совести! К половине шестого она стала засыпать: удары все реже раздавались. Я вышел.

— Ну как ты? — он протянул мне руку.

— Извини. Руку тебе не могу подать... Ожог.

Потом я ехал, уже к другому доктору — и тут мобильник зазвонил. Никак не могу по-новой приладиться: то правое ухо не работает, то правая рука. Ухватил все-таки левой рукой.

— Алле. Это Серж. Наслышаны о твоем подвиге у будки. Приезжай — все хотят тебя видеть. Запиши главный телефон...

Но тут запел талантливый нищий, и волшебного номера я не узнал.

Уровень наших «мальчишников» падает с каждым годом. Когда-то мы встречались в шикарных барах, потом вдруг почему-то был избран бар «Патриот», декорированный маскировочной сетью, с официантками в форме разных родов войск. Тот бар был дешевле, но к недостаткам можно было отнести агрессивность клиентуры, заполняющей бар — как-то связанной с военными действиями или, во всяком случае, настроенной на них.