Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

Мама была сильной натурой. Ничто не могло ее смутить. Она принадлежала к типу людей, способных, когда того требует ситуация, на великие деяния, а до тех пор играющих свою роль в жизни там, куда забросила их судьба. Играющих ее, быть может, слишком хорошо. Они неуязвимы. Неуязвимы к упрекам в диктаторских замашках. Ибо они всегда правы. И обладают колоссальной энергией, но редко заражают ею других. Чаще подавляют. Парализуют.

Назвать маму душой нашего семейства значило бы охарактеризовать положение не вполне точно. Мама была мозгом, желчью, правой рукой и вообще всем тем, что жизненно необходимо человеку. В мамином ведении находилась и внешняя политика. Мама приглашала мастеров. У нее были связи. В случае нужды она сама чинила пылесос и водопровод. Она знала, что́ каждому из нас идет на пользу. Ее заботливость и любовь не имели границ. Когда я начала учиться в университете, она по вечерам читала мои учебники. Чтобы поддерживать со мной беседу, как она говорила. Никто из нас и представить себе не мог, как справляться с жизнью без мамы.

За кухней была комната моего младшего брата с отдельным выходом во двор. Всегда, когда я пытаюсь вспомнить брата в эти времена, в ушах у меня звучат его бесконечные упражнения вперемешку с кухонными звуками. Чуть больше напрягаясь, я воссоздаю в памяти бледное веснушчатое мальчишеское лицо. Все остальное смутно, расплывчато, не оставило в памяти четких контуров. В том числе и его беспричинные взрывы бешенства.

Я вижу маму у кухонного стола, сильными руками она месит тесто для яблочного торта и наблюдает сквозь открытую дверь, как упражняется на рояле мой брат. «Легато! Повторить! Такт! До-диез! До-о-о-дие-е-ез!» При этом она закладывает тесто в форму и покрывает сверху яблочными дольками. В кухонном шкафу стоял старенький медный будильник, который звонил, когда кончалось время ежедневных упражнений. Брат изредка высовывал голову в проем двери, надеясь, что время уже истекло.

У Германа Михаэля талант. А талант обязывает. Говорила мама. Ему надо дать возможность проявить себя, и в один прекрасный день имя его облетит весь мир. Мне позволено было этому содействовать.

Кульминацией семейных праздников были маленькие концерты моего брата. Мама ходила по комнате, как укротитель, демонстрирующий особенно удачный номер с дрессированными животными. Тетя Карола аплодировала явно с трудом. Вам не следует обижаться на нее. Говорила мама. Как, должно быть, досадно человеку, если собственные дети ничего не достигли в жизни.

Пока брат был маленьким мальчиком, мама провожала его на каждый урок в музыкальную школу. Как-то раз в школе был показательный урок, а пойти пришлось вместо мамы мне. Учительница, мрачная, честолюбивая особа, отвела брата в сторону и прошептала:

— Возьми себя в руки, а не то берегись!

После этого она вытолкнула брата в зал, где уже сидели преподаватели и родители. Брат был предпоследним и… без конца сбивался. Учительница, прощаясь, не подала нам руки.

Герман Михаэль был тихим, застенчивым ребенком. Но иногда он кидался на землю и бешено колотил по земле кулаками. Однажды он кокнул мамину любимую вазу и долго топтал осколки. Мама консультировалась у всевозможных специалистов, каковые всякий раз оказывались глупцами. Но она никогда не теряла мужества. Непоколебимо верила она в талант брата, подметала с пола осколки, садилась к роялю и разбирала с ним следующую пьесу.

Когда брат вырос, он настоял на том, чтобы дверь в кухню была закрыта. Он даже приделал к ней засов. Хотя мама пыталась это скрыть, но мы чувствовали, как она страдала. От частых слез ее веки воспалились. Мы упрекали Германа Михаэля в неблагодарности и жестокости. Мама была первой, кто ему прощал. Артисту, говорила она, нужно предоставлять возможность полностью погружаться в свою работу.

Позже все мы тоже согласились, что это правильно. Только так могли мы скрыть от мамы, что Герман Михаэль ушел из Высшего музыкального училища. Дело в том, что с некоторых пор у брата начало сводить нервной судорогой правую руку. Стоило ему сесть к роялю, и рука его сразу же странным образом немела. У нас не хватало духу сказать маме правду.

Когда открывалась дверь нашей квартиры, в нос бил резкий запах валерьянки. Он шел из комнаты папы.

Семья предоставляет человеку убежище и защиту. Одинокий человек лишен тепла и уверенности. Это следовало понять и нашему папе.

Даже если не верить его собственным рассказам, факты его жизни говорили о том, что он был некогда бедовым малым. О людях, с которыми живешь в тесном контакте, в памяти остаются, хоть это и несправедливо, по большей части только последние впечатления. Я, во всяком случае, с трудом представляю себе папу юнцом, который помогал превращать мир в развалины. Не в первых рядах. Нет, но в середке. А потом бойко строил этот мир заново. В качестве желательного партнера, высококвалифицированного специалиста. Народное предприятие заключило с ним индивидуальный договор — дающий право на определенные льготы. И быть может, все шло бы прекрасно, если бы папу не послали на курорт.