Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

— Ну, пей же скорее!

Марианна роется в ящиках довольно нового кухонного гарнитура, что-то разыскивает.

Фелиция ждет, не прикасаясь к чашке, а чего ждет, сама не знает.

— Ну, пей же! — стонет Марианна, которая даже спиною чувствует подозрительное затишье за столом.

— Наконец-то, — вздыхает она и триумфальным жестом кладет на стол найденную вещицу в серо-розовой магазинной обертке.

— Вот что происходит с людьми, у которых слишком много свободного времени, — говорит Марианна как бы мимоходом. — Старею.

Фелиция молода. У нее тонкий слух. В этой фразе она отчетливо расслышала упрек. Когда родился малыш, Марианна ушла с фабрики. Уже три года, как она обосновалась на кухне и коверкает язык, подражая детскому лепету, а малыш говорит плохо.

— Ну, открывай, открывай! — торопит Марианна и опять заглядывает в кухонный шкаф.

— Да сядь же! — говорит Фелиция.

— Откроешь ты или нет? — Марианна подходит к дочери, нервно сцепив пальцы.

Нет, отмечать праздники — это и впрямь целое искусство.

— Ну, раз сама не решаешься… — Марианна берет сверток за уголки и вытряхивает фиолетовые шлепанцы. Они еще соединены скрепкой, которую нацепила продавщица. Шлепанцы лежат на столе. Фелиция разглядывает серебряные помпоны.

— Мой размер, — констатирует Фелиция, опустив голову.

— А вот еще! — Марианна пододвигает по клеенке купюру и радостно смотрит на дочь. Она не поскупилась. Деньги теперь не проблема. Времена меняются, меняется и человек. Приходится сидеть дома, а другие работают на фабрике, не скучают.

— Спасибо! — Фелиция помешивает кофе правой рукой, левой трогает мягкие шлепанцы. (Стоит ли снова затевать этот разговор?) — Я же не просила оставаться дома с маленьким.

Это прозвучало иначе, чем ей хотелось. Беда в том, что она привыкла больше молчать. А привычка — вторая натура.

— Что значит не просила? — возражает Марианна с наигранным возмущением. — Ты же сама пошла на сменную работу.

Снова старый разговор.

— Безусловно, — говорит Фелиция.

Это слово она употребляет не часто.

Воспоминания о детстве. Некогда вся наша земля была похожа на мертвый камень. Для проверки Фелиция выглядывает в окно. Действительно похоже. Кругом камень. Серая фабрика из камня, кирпичные арки над окнами. Еще выше виднеется поблекшее магическое число — 1912.

Фелиция сидит на предпоследней парте. Впереди нее — крупная девочка, за спину которой можно спрятаться. Если Фелиция знает ответ, она всегда потихоньку сдвигается к середине. Девочка впереди закрывает ее собою. Идут секунды. Они тянутся как столетия.

Потом земля была похожа на цветущий сад. Нет, скорее на южный с пальмами, кипарисами, кедрами и магнолиями. В воздухе звенели огромные синие стрекозы.

Это надо нарисовать в тетради по природоведению. Значит, передышка. Можно снова поглядеть в окно на мягкий изгиб полей. Кажется, будто они покрыты плотным кротовым мехом. Вдали молодой березняк, на бывшем терриконике растут тополя. Вверху гудят восемь мачт линии электропередачи.

— И все это было когда-то здесь?

Девочка с передней парты то и дело оборачивается, спрашивает, а Фелиция уже разрисовала целых три тетрадных страницы, так что море готово затопить все вокруг, занести пышную зелень песком, галькой, глиной.

— Какое море? Балтийское?

— Нет, древнее. Оно было тут тысячи тысячелетий назад.

— Что такое тысячелетие?

— Это время.

— Нет, время — это когда звенит звонок. Большая перемена и маленькие, вот что такое время.

— Время, дети, — это то, что меняется за окном. Настоящие перемены происходят там.

Звонок стряхивает с Фелиции оцепенение. Она все слышала, но пересказать не сможет — ни сейчас, ни позднее, когда будет старше. Зато она многое запомнила. В отличие от других. Но другие запросто выговаривают свое имя. А Фелиция этого не может.

Так что все уравновешивается.

Вторая попытка сказать поздравительную речь. Марианна наконец-то присела.

— Мне нравилась работа. — Она отхлебнула уже остывший кофе, чтобы не продолжать этого разговора. Последним местом работы была столовая. Один мужчина пришел к ней с жалобой, что у него в компоте какое-то насекомое. Он не намерен есть эту гадость — и сунул ей стакан. На краю стакана сидел паучок с мохнатыми ножками. Марианна вскрикнула от неожиданности. Паук был золоченый, с булавкой под брюшком. Углядели, значит, что она неравнодушна к блестящим вещицам. Стало быть, на нее обращали внимание, только оценила она это лишь сейчас, когда начала вспоминать прошлое. Паука она прицепила на розовую косынку, наполовину закрытую халатом. Все равно никто не заметит.