Петра Вернер - Неожиданный визит [Рассказы и повести писательниц ГДР]

Солдаты собрались, построились и строевым шагом вернулись в казарму. Мы прошли немного рядом с ним, потом побежали, чтобы не потерять его из виду. Они промаршировали в ворота казармы. Днем раньше я получила и распаковала дома его гражданскую одежду. Теперь у него только форма, подумала я.

Когда ворота закрылись, мы переглянулись, его девушка и я. В глазах у меня все расплылось. «Еще пятьсот тридцать дней, — проговорила она сквозь слезы, — у него ведь одна я и есть». Спохватившись, она приветливо улыбнулась мне и добавила: «Только я да вы будем думать о нем и ждать».

Через одиннадцать дней он написал:

«Я здесь уже три недели. Самое тяжелое позади».

На прошлой неделе я проснулась от страшного сна. Будто я уже совсем старая и рассказываю, плача, какому-то незнакомцу, что мой ребенок погиб в армии. Я очнулась вне себя от ужаса.

Сегодня я получила от него два письма. Первое — обычное, второе — заказное. В первом он писал, что во время бега с препятствиями в фильтре его противогаза застряла резиновая пробка и воздух перестал поступать. От испуга он забыл, как снимать противогаз. Другие видели, но не помогли. Он рванул его с головы и остался жив. Но это, конечно, не повод для паники.

Во втором письме, более важном для него, он написал, что приезжает на побывку, на три дня, уже послезавтра.

«Скажи всем, передай привет хорошим знакомым, подруга уже знает, прибуду самым ранним поездом, ключей от дома нет, — (подчеркнуто жирной чертой), — а мне хотелось бы побыть с ней наедине».

И в первый раз обратился ко мне «дорогая мамочка».

Перевод Е. Размолодина.

Каждому случалось хоть раз в жизни помечтать о чем-то сказочно прекрасном. Или почти каждому. О такой вот прекрасной сказке и пойдет сейчас речь.

Жила-была женщина, звали ее Элизабет. День-деньской она трудилась, хотя и не работала на заводе или фабрике. У нее и без того хватало забот по дому — тут и дети, и хозяйство. Только кончит подметать, стирать пыль и готовить, принимается шить что-нибудь для детишек или чинить платье мужа. Но всегда выкраивает час-другой, чтобы поиграть со своими тремя малышами: то они вместе что-то мастерят, то рисуют, то она рассказывает девчушкам сказки собственного сочинения. Соседи ее любили, потому что была она с ними приветлива, а старикам всегда готова помочь — то тяжелую сумку до двери донесет, то ведерко угля из подвала притащит. Для всех находила она время, и, глядя на нее, никто бы не подумал, что у этой энергичной и приветливой женщины часто бывает очень тяжко на сердце.

Элизабет была в таком возрасте, когда человек еще не успел распроститься со всеми своими мечтами.

Каждый день она с особой любовью вытирала пыль с рояля, стоявшего в гостиной. И каждый день вновь и вновь надеялась, что когда-нибудь найдет время поиграть. Раньше — давным-давно, как ей иногда казалось, — она всерьез училась музыке, и теперь душа ее тосковала, стремясь выразить в звуках чувства, желания и мечты — все, чем полнилось ее сердце. Но на это почти никогда не было времени, а пуще того — покоя. Очень редко — только уж если детям случалось днем особенно крепко уснуть — она присаживалась ненадолго к роялю и либо просто наигрывала что-нибудь, либо сочиняла незамысловатую песенку. Однако такие минуты выпадали редко и делали ее еще более несчастной.

Но, несмотря на все эти горести, она оставалась приветливой и доброжелательной, и поэтому однажды ночью с ней произошло чудо. Ей явилось некое существо, которое она приняла за фею — хоть с виду оно и было уродливо, зато голос был именно такой, какой может быть только у феи.

— Элизабет, проси, чего только пожелаешь!

— Я?

— Я выполню любое твое желание. Только подумай хорошенько.

— Кто ты?

— Завтра в это же время я снова приду.

И исчезла, будто ее и не было. Элизабет совсем растерялась и уже не верила собственным глазам и ушам. Наверное, просто привиделось — какие там еще могут быть феи или ведьмы, в наше-то время.

На следующее утро она старалась не думать о ночной гостье. Но потом решила: чем черт не шутит, может, все же попробовать — так, для смеха. Но дети не давали ей ни минуты покоя. И она попросила бабушку приехать и побыть с ними несколько часов, чтобы на свободе спокойно все обдумать.

Элизабет села на трамвай и уехала далеко-далеко от дома, а когда город кончился, вышла и побрела куда глаза глядят. Вдруг видит — перед ней лужайка, а на ней — огромные яркие маргаритки. Кругом густой-прегустой лес, место укромное, тихое, нигде никого. Вот тут я и обдумаю предложение феи, решила она.