Андрей Наугольный - Ещё поживём

…В доме было тепло, грязно, воняло кислятиной, всё наизнанку: бутылки пустые, банки консервные с остатками пищи, бычки, хлебные корки на столе, в общем, тот ещё ландшафт. Мрачно очень. Казалось, жизнь замерла здесь, прочно запутавшись в паутине безвременья, долгого сна одинокой судьбы — если бы не радио, которое вкрадчивым голоском диктора бормотало о возможном наступлении холодных фронтов.

— Хреновато тут у вас! — внезапно развеселившись, вспомнил я фразу из одного старого кинофильма. — Совсем что-то никуда!

Самурай строго на меня посмотрел: заткнись, мол, трепло! А я, я зацепился взглядом за детский велосипедик, весь в ржавых пятнышках, осторожно приткнувшийся к рваному боку продавленного дивана… Видимо, и здесь когда-то была семья, ребёнок, а что теперь — руины… Влажные ладошки одиночества, тенета на потолке, занавески с отпечатками пальцев, хлам… И стало мне вдруг грустно от этого печального зрелища, и потеплело как-то на сердце — была и в этой пещере живая жизнь, была да сплыла, но это уже легче, понятнее… И вряд ли чудовище — так, неудачник, спившийся и сошедший с круга старик, только и всего, а то напридумывают, версий насочиняют, гофманиада канцелярская. А глянешь, и нет ничего. Просто старик.

…И тогда, и сейчас Шарль Бодлер, ласкающий свою чернокожую пантеру, мне милее Рембо, трахающего бедного Лелиана. Так что большой симпатии я к старику не испытывал, но, кто знает, что происходит с человеком за порогом старости, не освобождает ли она его от неких условностей, границ и запретов, как впрочем, и в пору цветущей юности, кто знает… Резвые юнцы и вожделеющие к ним дряхлые старцы — одна из основных тем античной комедии. И никуда это не ушло, не исчезло… Античности нет, от её поэтов — разрозненные фрагменты и книжная пыль, а беспечные юнцы и похотливые, как сатиры, старцы продолжают свои опыты на фоне вечности, значит, природа сильнее всех тех насмешек и пощёчин, которые так щедро отвешивали ей великие поэты Греции и Рима…

— Я осмотрю помещение, а ты пока отвлеки старика, — шепнул мне мимоходом Самурай. Бледный, злой, он метался по дому, как загнанная в угол крыса… И чего он так старался?

— Давно здесь проживаете? Посторонние бывают? Дети, например, — подкатил я к замкнувшемуся в себе сластолюбцу.

— Давно. И никто ко мне не ходит, — вяло ответил тот, с некоторым беспокойством взирая на бестолковую суету Самурая.

— У нас другие сведения, — поспешно возразил я.

В ответ — тишина.

— Ты поговори, поговори с ним! Делай что-нибудь! — встрял в разговор явно взбесившийся от неудачных поисков Самурай.

И он был прав, нам следовало быть осторожнее, санкции-то на обыск мы не имели, а потому все наши действия носили определённо противозаконный характер. В случае чего, при неудачном раскладе, и по башке можно было от начальства получить. Естественно…

— Не слышу ответа! — я тоже завёлся.

— А чего отвечать-то. За старые грехи, видать, расплата… Так ведь и тогда оговорили меня. Вот так, парень, — промямлил неохотно старик и снова умолк.

— Был уже в тюряге-то? — спросил, как бы между прочим, я.

— Был, — вот и весь ответ. Хитёр папаша.

А Самурай ползал по ящикам письменного стола, рылся в пахучих внутренностях дивана, гремел посудой на кухне, заглянул и в подполье, и на чердак. Пусто… Спектакль. И название ему: мышеловка, та ещё пиеса, сплошные аллегории… Кто мог знать тогда, что пройдёт время, чуть-чуть, и вот так же, как мы сейчас, хмурые оперативники из отдела внутренних расследований будут травить Самурая, а он будет говорить, говорить и оговаривать… Рыльце-то у него давно было в пушку.

Не вытерпев затянувшегося ожидания, пришёл с улицы разъярённый Санёк… Досиделся, видать, в машине.

— Хватит резину тянуть! Поедем! Не нашёл ничего, и слава богу, отстань от старика, — орал он на Самурая.

Разуверился, значит, Санёк в благополучном исходе, а может быть, и рад был тому, что всё обошлось без приключений, наверное, рад. Заспешил.

— Иди ты знаешь куда! — набросился на него с кулаками Самурай.

И мне пришлось разнимать их — диких и яростных, возникло внезапное замешательство, даже старик заинтересовался, а потом вспышка угасла, выдохлись, и присмиревший Самурай, вздохнув с облегчением, пошёл на попятную:

— А действительно, нет — так нет! Зачем деда мурыжить? Нафантазировали ребята, стало быть, разная у нас клиентура. А то я было подумал… Оборвалась ниточка…

Мы вышли во двор. Рыжая собачонка — и где она пряталась всё это время? — встретила нас оглушительным тявканьем… Осмелела, зараза! Самурай, было, ринулся за ней, да где там… А он повеселел, Самурай… «Разная, выходит, клиентура, о чём это он? — подумал в тот момент я. — О чём?»