Андрей Наугольный - Ещё поживём

— Я бы этих педиков сразу убивал, — сказал вдруг Сашка, наш водила, нервно поёживаясь от внезапно нахлынувшей ненависти. — Скоты! Своими руками бы…

Народ высказался. Сашка, простая душа, не любил мудрить, а потому всегда говорил как бы от имени какого-то неведомого большинства… Раз в народе гомиков не любят, значит, скоты, значит, душить, и по-другому, видимо, нельзя. Ничего личного.

— Зачем сразу? Медленно, постепенно. С чувством, с тактом, с расстановкой… В зону его, пусть там и истлеет в собственном дерьме, — тихо промурлыкал Самурай.

Сашка вздрогнул, покосился на Самурая, но промолчал. А мне было наплевать. В зону — так в зону, душить — так душить, какая разница… Моё мнение, твоё мнение, а закон есть закон, тупая давильня, без дураков, так что лучше быть от него подальше… Чего только нет в жизни, например, эротические изыски. Есть? Есть, а следовательно, должны быть адепты… Внезапно, сам собой, возник образ преступного маркиза, чьи нелепые выходки с тростями и горничными были всерьёз восприняты его современниками, как прямое покушение на Господа Бога. Потом всё измельчало как-то, аристократия выродилась, и на месте былого величия — лишь гадкие факты для криминальной хроники и увесистых папок обезумевших от бессонных ночей следователей из прокуратуры…

А «уазка» летела среди бескрайних полей… Снег, вороньё, деревушки… Даже мысль об эротике была бы здесь преступлением и крамолой… Север, зима, холодно… Холод, как залог душевной чистоты и здоровья, так нет же, нашёлся какой-то чудак, практикует… Лови его теперь… Тоска. На душе было паршиво от нудного ожидания грядущих событий, ненужных и бессмысленных, а потому предельно навязчивых, как удавка в руках палача… Хотелось спать…

Ехали, ехали и приехали… Домик на стадионе, сторожка, кругом сугробы, кустики тощие, поломанный забор, а дверь на замке, нет хозяина, но дорожки к крыльцу аккуратно расчищены, внутри дома собака лает, значит, и тайный эротоман где-то здесь…

— …Подождём, — сумрачно буркнул Самурай.

Что ж, ему виднее… Закурили, разговорились…

— Тоска зелёная, — сказал Сашка. И по тому, как он это сказал, было ясно, что и он не в восторге от предстоящей встречи. Непонятное пугает, и если страх ещё объясним, то ужас — нет. Единственное средство — побег. Хотя какой там ужас, всё гораздо будничнее, но… Но что-то такое было, веяло в воздухе, распространяя смрад. Ужас, древний, как этот мир, откуда-то из титанических бездн, из трагедий древнегреческих поэтов, из-под пера Шекспира, Достоевского… Сновидение и его толкование, всегда буквальное и превратное — неважно, главное, суть — ощущаешь кожей, холодком в кишках.

В общем, зря мы сюда приехали. В подземных ходах без проводника не обойтись, знание необходимо — корневое и нутряное, подсознательная мистика, почти пытка. Впрочем, так и приобретается подобный опыт. На собственной шкуре.

Лишь Самураю всё было до лампочки.

— Всё с ним ясно. Этот подонок, я узнавал, уже один срок отмотал за растление. Так что, с ним нужно потвёрже… Педик, петух… Сам всё выложит, да ещё и задницу подставит. Главное — напор, натиск. Не раскисать. Понятно? — Самурай деловито извлёк из кармана зубочистку и неторопливо начал ковыряться в зубах… Зубы — жёлтые огрызки с червоточиной, противно было смотреть.

— А мы с тестем вчера подрались… Выпили и подрались. Совсем одичал старик, — ни с того ни с сего начал вдруг Сашка…

— Кто его знает, что это за тварь… Больной, наверное… Мы можем только предполагать, что и как. Вот, если фотки найдём, тогда другое дело, — из чувства протеста вступился я за нашего подопечного…

Я написал той зимой свой первый рассказ, обрёл, как мне тогда казалось, крылья и парил себе где-то у самых звёзд, безвозвратно утратив чувство реальности, попросту — нюх потерял…

— Ты обалдел, что ли? Тоже мне — Гамлет! Может быть, тебе ещё и призрака привести, тень его папаши… Сейчас нарисуем, — Самурай вскипел, как чайник, выскочил из машины и побрёл через сугробы к калитке…

И вовремя. По тропинке к дому шёл человек… Старый уже, ветхий, как штакетник в заборе, лицо обветренное, тёмное, сутулый, даже согбенный. Одет бедно, неряшливо: ватник задрипанный, весь в заплатах, валенки с галошами, ватные шаровары, шапочка спортивная на глаза натянута. Взгляд — взгляд потухший или протухший, пепел…

Самурай не подошёл — подкрался к нему, что-то рявкнул, а тот только головой замотал, и поволок к дому, к избушке на курьих ножках… Я вылез из машины и потопал за ними, Сашка идти отказался… Наотрез. Что, мол, ему там делать, сами разберётесь… Ладно, сиди в машине, думаю, народ ведь всегда в самые ответственные моменты безмолвствует, выжидает, как оно всё обойдется, вот и вся мудрость.