Влад Гринзайд - Бетонная серьга

То есть как так, умер? Вот же он только что провозглашал что-то вечное и вдруг умер? Резко меняю траекторию и спешу на шум. У перил толпа, смотрят вниз, где на бетонном полу раскорякой лежит Хокки. Несколько человек сбегают по лестнице оказывать первую помощь. Жуть. Как же так?

«…Смерть самых лучших выбирает И дёргает по одному, Ещё один ушёл во тьму — Не поздоровилось ему.

Не буйствует и не скучает…» **

Хоккеист шевелит губами, и, подоспевшие склонились над ним, пытаясь расслышать последние слова, видимо, насмотревшись военных фильмов и боевиков. «Бля, где я?» — фиксируют летописцы. Хоккеист ворочается на полу и медленно встаёт, жалуется на боль в колене и медленно начинает идти на воздух. И это после падения с четырёхметровой высоты плашмя! Это чудо, но считаю необходимым провести разбор полёта. — Как это получилось? — вопрошаю. — Да как-то не удержал, — отзывается Лёня. Выясняется следующая картина: Лёня, человек атлетического сложения, помогал Хокки передвигаться в пространстве, придерживая одной рукой за талию, если у Хоккеиста вообще есть талия. Мускулистая лёнина рука не очень-то гибка и принимает лишь форму дуги. Вторая рука в кармане. «И тут Хокки тянет меня к перилам, — мямлит Лёня, — наверное что-то внизу заметил. Он наклоняется, думаю, хочет блевануть…» Это на бетонном-то полу аттракция ценою в жизнь. «Он отрывает ноги, а я держу». «Так что ж ты одной рукой держишь?» «Не сообразил, понадеялся на свою правую.» То есть Лёня даже не попытался вытащить вторую руку из кармана, чтобы удержать стокилограммового мужика.

Ну, слава Богу, обошлось — теперь можно и по коням. И куда девалась ещё недавняя филигранность движений, ну да чёрт с ней, с филигранностью, главное — Хокки жив. От души отлегло и настала расслабуха. Для поддержания сил решаю воспользоваться НЗ в виде шоколадных пирожных из кармана, для надёжности прижатых булочкой с маслом. Ковыряюсь в этом карманном бильярде весь путь до машины Берковича и перед самой открытой для меня дверцей наконец выуживаю ещё неплохо сохранившийся шарик. Булочка-пресс-папье, моя утренняя надежда, вываливается в радужную от подтёков масла и бензина лужу и закатывается под машину. бережно становлюсь на колени и шарю под машиной рукой. Элегантный плащ сковывает движения, поэтому снимаю его и ложусь на живот. Предательская бдительность покинула меня, обнажив тем самым пиджак пред всеми испытаниями судьбы. И вот булочка в руке, быстро поднятое не считается упавшим. Больше не иду на поводу у капризной снеди — надёжно прячу её во внутреннем кармане пиджака.

Мчимся домой. Хоккеист явно жив, но есть причины опасаться за него. Он требует, чтобы Беркович ехал быстрее и чтобы опустил уши. Уж не знаю, что ему грезилось, но скорость, опущенные уши, шлемофоны и прочие продукты моего яркого воображения сложились в единую картину, в которой не хватало только вертолёта. И вертолёт не заставил себя долго ждать. На полпути пришлось сбросить балласт, который самоотверженно приняли на себя лацканы пиджака. Я слышал когда-то рассказ военного пилота, ничто не сравнится с возвращением домой налегке. Подтверждаю — он прав.

В общаге уже было темно, и я по стеночке добрался до своей комнаты. Саня, великовозрастный студент, лишённый общежития из-за чрезмерно затянувшейся учёбы, делил со мной комнату-одиночку. Он спал на матрасе на полу под прислонённым к стене кульманом. Насколько возможно бережно снимаю пиджак и вешаю на спинку стула. — Саня, — громко шепчу я, — я пиджак вернул!

Я нарушаю главное правило вертолётной эскадрильи держаться вертикально и склоняюсь над ним, что как правило ничего хорошего не сулит. В отблесках уличного фонаря я вижу санино искажённое ужасом лицо. Несмотря на темень и сон реакция молниеносная, и он палаткой растягивает над собой простыню. По скату этой палатки я сползаю на пол и, как истинный джентльмен, высовываю голову в коридор.

Это был первый и последний раз, когда я наблюдал испуг в этих выцветших видавших виды глазах.

_________________________________

* Роберт Бернс

**Владимир Высоцкий — «Памяти Василия Шукшина»

За время подготовки к госэкзамену на лицензию в моём портфеле накопилась приличная стопка бумаг — в основном всяких законов и стандартов. Чтобы они не пугали меня своим объёмом, я распечатывал их по необходимости и читал. Подготовишь перед выходом с работы несколько машинописных страниц и читаешь в автобусе. Всё так налегке, несколько листочков со скрепочкой. А уже дома подшиваю странички к предыдущим и кладу в портфель.