Влад Гринзайд - Бетонная серьга

Мы договорились встретиться в кафетерии факультета за час до экзамена. Чтоб я куда опоздал, да чтоб я сдох! Ровно в 9:00 я балансировал на факультетском стуле. Рядом со мной зеленел лицом не менее пунктуальный Альберт. Вскоре подтянулся и Лёня. Один лишь Саня не знал тревог, подача его проекта была назначена через месяц, но об этом отдельный разговор.

Вариации на тему силуэта профессора Каштана, замечательного преподавателя истории архитектуры, зычным канторским голосом певшего с кафедры фрагмент древнеримской трагедии.

«Мы сошлись, как три рубля на водку, разошлись, как водка на троих»*. Какое там мать-учение, мы дивились цвету лица друг друга. Так прошёл час интенсивного повторения материала. И вот, я в аудитории, «…даёшь восторги, лавры и цветы…»

Гагаринская непробиваемость сменилась тяжёлым похмельем. Я получил от экзаменаторши задание напечатанное на листке фолио. К заданию прилагался лист А3 омерзительного качества газетной бумаги, на которой и требовалось начертать ответ. Лист был именной со штампиком в углу. Я взял листок с манускриптами по-древнееврейски и попытался его прочесть. Какое там! Буквы плясали перед глазами и становилось ещё хуже. Кто-то из студентов-доброхотов перевернул в моих трясущихся руках листок, и еврейские литеры начали обретать смысл. Требовалось изобразить основы романского стиля на примере Шпайерского собора. Срали-мазали, я ж с карандашом в руке родился. Единственно этот карандаш и принёс на экзамен, твёрдость руки и никакого мошенничества. Никаких там линеек и резинок, сразу начистовую. Шпайерский собор был довольно подробно изображён на пустом месте в словаре под буквой «Й». Трёрдая, но трясущаяся рука изобразила в вамом центре газетного листа жирную волнистую линию. Такую трещину никак не завуалировать и не обрисовать, внеся её в будущую аксонометрию Шпайерского собора. Надо как-то от неё избавляться. Не контролируя уровня звука, я начал шептать окружающим: «Дайте резинку!» Есть такой вид шёпота, что громче говора — и это был он, и его услышали! Но услышали первым делом экзаменаторы. Последовали угрозы выгнать меня с экзамена. Но кто-то из доброхотов всё-таки внял плачу Ярославича, и резинка появилась.

Газетная бумага не прощает ошибок, каждый знает, что всё, что на газетной бумаге да ещё и жирным шрифтом — правда. Стирание жирной правды с газетного листа оставляло в нём бреши и прогалины, воистину — не вырубишь топором. Кое-как обледнив чёрный зигзаг, я стал искать план спасения. Аксонометрия предполагает ровные линии, нанесённые в трёх основных направлениях, а вот как раз ровные-то линии мне и не давались. И вдруг меня осенило — можно добиться прямоты линий, проводя их вдоль края стола. Край стола, конечно, не линейка, и его не подвигаешь, но зато газетный лист лёгок и подвижен. Путём вращения листа можно довольно сносно чертить трясущимися руками без линейки. Возьмите на заметку сей действенный способ, может когда и пригодится, ка пригодилось пленному профессору из старого советского фильма умение начертить идеальный круг, как доказательство своих инженерных навыков перед немцами.

Но у способа обнаружился побочный эффект — у каждой линии была линия-близнец в виде сгиба бумаги на расстоянии ладони от основной линии. Один-два сгиба не бросаются в глаза, но зто же Шпайерский собор! В нём много линий и дуг. Постепенно моё произведения стало наводить на двоякие ассоциации — отчасти это напоминало вышивку миниатюры на пяльцах, а отчасти импровизированную бумажную крышку от бабушкиного варенья, подпоясанную бечёвкой. Это добавляло шарма моей работе, выгодно обрамляя маленькую картинку на на затёртом измождённом газетном листе.

Были ещё какие-то вопросы по теме, но я уже был за гранью, накрапал что-то как в тумане, надеясь, что туман у меня такой густоты, что хватит и на проверяющего. Мои усилия были оценены проверяющим в 86 баллов, что и оправдывает способ. Единственная просьба — не пытайтесь повторить в домашних условиях.

Мода, подобно истории, топчется по спирали. Опять вернулись куцые пиджаки и обтягивающие коротковатые штаны. Но ведь на то она и спираль, чтобы повторялось, но с какой-то тенденцией, в данном случае — сильное эстетическое сползание. Обтягивающая одежда подчёркивает фигуру. В хорошей фигуре подчёркивает хорошее, а плохую утрирует, выпячивает недостатки. Мне кажется, что существует абсолютное эстетическое мерило, и принцип «на вкус и цвет…» мне не нравится. Есть абсолютно омерзительные вещи и тут уж не до вкуса, тут быть бы живу.