Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

Присяжные после трехчасового совещания вынесли приговор. Судья прочел его, на минуту задумался, а потом велел всем обвиняемым — и черным, и белым — встать. Так как двое виновных в убийстве, сказал он, погибли и при этом надо добавить, что убили Бо и ранили Мейпса они же, он не станет выносить приговор, а будет молиться об упокоении их душ. Что же касается остальных, сказал судья, он приговаривает всех их условно сроком на пять лет или до конца жизни, в зависимости от того, что наступит раньше. А это означает, сказал судья, что он лишает их права пользоваться огнестрельным оружием любого вида, как-то: дробовиками, винтовками, пистолетами, а также запрещает подходить ближе чем на три метра к тем, кто носит оружие (что для жителя Луизианы так же немыслимо, как никогда не упоминать о масленице или Хью Лонге). Если он узнает, сказал судья, что кто-либо из обвиняемых взялся за оружие или подошел к вооруженному человеку ближе чем на три метра, он, судья, посадит нарушителя в тюрьму на остаток жизни, сколько бы тому ни суждено прожить. Вопросы есть? — спрашивает судья. Вопросов не последовало, и судья бухнул молотком и объявил заседание закрытым.

Мы с Кэнди вышли из зала суда, остановились на крыльце и стали смотреть, как расходится народ. Кэнди предложила Мату подвезти его. Но он отказался. Клэту, говорит, ждет их в грузовике, и он вернется вместе со всеми. Видавший виды грузовичок Клэту стоял перед зданием суда; мы посмотрели, как старики забираются в кузов. Кэнди помахала им рукой. Я почувствовал, как другой рукой она нашла мою руку и ее пальцы стиснули мои.

Эта книга посвящается памяти моей бабушки миссис Джулии Маквей, моего отчима мистера Рафаэля Норберта Коллара и памяти моей любимой тетки мисс Агустины Джефферсон, которая не могла ходить, но своим примером показала мне, как это важно — выстоять.

Несколько лет я пытался уговорить мисс Джейн Питтман поведать мне историю ее жизни, но всякий раз она отвечала, что рассказывать ей не о чем. Но ведь ей более ста лет, настаивал я, когда-то она была рабыней, ей есть о чем порассказать. В 1962 году, когда школа закрылась на летние каникулы, я снова поехал на плантацию, где жила мисс Питтман, и повторил, что намерен услышать ее историю до начала занятий в сентябре и теперь уже от нее не отстану.

— Не отстанете? — сказала она.

— Нет, мэм.

— Ну, тогда, пожалуй, лучше что-нибудь рассказать, — сказала она.

— Это еще почему? — спросила Мэри.

Мэри Ходж, шестидесятилетняя крупная женщина с коричневой кожей, жила в одном доме с мисс Джейн и приглядывала за ней.

— Так он же меня до смерти замучает, — сказала мисс Джейн.

— А зачем вам это нужно? — спросила Мэри.

— Я преподаю историю, — объяснил я, — и, конечно, рассказ о ее жизни поможет мне многое объяснить моим ученикам.

— Ну а ваши книжки чем плохи?

— О мисс Джейн Питтман в них ничего нет, — сказал я.

— Ладно уж, Мэри, — сказала мисс Джейн.

— Ничего ему не рассказывайте, если не хотите, — сказала Мэри.

— А он будет ко мне приставать.

— Не будет, коли скажете, чтоб его ноги здесь не было! Не то я попрошу, чтоб Этьен дал мне свой дробовик.

— Когда вы хотите начать? — спросила мисс Джейн.

— Значит, вы согласны? — сказал я.

Они обе только посмотрели на меня. Понять, о чем думает мисс Джейн Питтман, я не мог. Когда женщине более ста лет, угадать ее мысли не так-то просто. Но Мэри было всего шестьдесят, и я знал, о чем думает она: ей все еще хотелось взять у Этьена дробовик.

— Можно в понедельник? — спросил я.

— Можно и в понедельник, — ответила мисс Джейн.

Я рассчитывал, что успею записать рассказ мисс Джейн на магнитофонную ленту еще до сентября. И первые две недели все шло хорошо. Однако на третьей неделе работа вдруг застопорилась. Мисс Джейн начала все забывать. Не знаю, было ли это намеренно, но почему-то она больше ничего не могла вспомнить. Меня спасло, что послушать наши разговоры всегда приходили другие люди, и они охотно помогали мне, чем могли. Мисс Джейн все время справлялась у них то об одном, то о другом. Главным ее консультантом был старик, которого звали Пэп. Ему перевалило за восемьдесят, он всю жизнь прожил на этой плантации и помнил все, что происходило в округе с начала нашего века. Но даже Пэп не помог мне уложиться в намеченный срок. Начались занятия в школе, и теперь я мог беседовать с мисс Джейн только по субботам и воскресеньям. Я разговаривал с ней и с другими несколько часов, а потом уезжал до конца следующей недели. Следует заметить, что, хотя рассказ ведет только мисс Джейн, к нему многое добавляли другие. Если она уставала, забывала или просто не хотела больше говорить, за нее продолжал кто-нибудь еще. А мисс Джейн сидела и слушала, пока снова не была готова рассказывать. Если она соглашалась с говорившим, то не прерывала его довольно долго, если же нет, качала головой и повторяла: "Нет, нет, нет, нет, нет". И рассказчик не спорил — это была ее история, а не кого-нибудь еще.