Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

А мы все возле Чарли собрались. Мату стал рядом с ним на колени и приподнял ему голову, чтоб не лежала в пыли. Застрелили они его, это точно. Угодила пуля прямо в живот. Он лежал, похожий на большого старого медведя, и смотрел на нас с земли. Что-то пытался сказать, да не смог. Все смотрел, смотрел на нас, но немного погодя стало ясно: он нас больше не видит. Я наклонился и дотронулся до него в надежде — может, хоть частица малая ко мне перейдет того самого, что он нашел, когда бродил по болотам. После меня остальные мужчины до него дотронулись. Потом женщины, даже Кэнди. Потом Гло велела своим внучатам тоже дотронуться до него.

Всех троих похоронили два дня спустя. Бо и Льюка Уилла — в Байонне, Чарли — в Маршалловой деревне. Суд состоялся на следующей неделе и длился три дня. Черных защищал адвокат Кэнди Клинтон. Дружков Льюка Уилла защищал ку-клукс-клан. Жалче вояк мир не видывал — с той и с другой стороны равно. Ни один не уцелел: кто не поцарапался, тот ушибся, а не ушибся, так порезался. Колючая проволока, консервные банки, разбитые бутылки — обо что только они не изувечились. Одни вывихнули ноги, когда перепрыгивали через канавы, другие вывихнули руки, когда падали на землю. Третьи, те просто налетели друг на друга. Кто мало что охромел, так еще и руку сломал; у кого была забинтована голова, а не голова, так что-нибудь другое. Пулей из всех них ранило лишь одного Лероя.

Все они намылись, надели все свое самое лучшее. И целых три дня тем, кто сидел в первых рядах, шибало в нос исключительно хвойным мылом и нафталином.

Все дни зал суда был переполнен, черных и белых набиралось примерно поровну, и чуть не половину зала занимали корреспонденты. Они съехались со всего Юга. Даже самые крупные газеты и журналы и те были представлены. Фикс и его дружки явились в полном составе, не исключая Жиля, который сидел вместе с семьей (кстати, УШЛ побил Миссисипский университет со счетом 21:13. Жиль и Кэл, каждый, сделали за игру по сотне метров с мячом). Куклуксклановцы и нацисты явились для оказания моральной поддержки друзьям Льюка Уилла. Явились и представители Национальной ассоциации содействия равноправию цветного населения, и черные активисты, не преминула явиться и полиция штата — она присматривала за происходящим и обыскивала чуть не каждого, кто входил в зал. Председательствовал судья Форд Рейнольдс. Судье Рейнольдсу семьдесят, у него белоснежная шевелюра, багровое лицо выпивохи, и выглядит он если и не как образцовый дед, то как такой, о котором мечтал бы каждый внук. Благодушный богач, с большим чувством юмора, он очень гордится своей наружностью. Судья сразу же предварил нас, что ему не только никогда не случалось председательствовать на подобном процессе, но за все его тридцать пять лет на судейском поприще не случалось и слышать ни о чем подобном. И предупредил, что никакого беспорядка не потерпит. Предупредил также, что не советует надеяться на мягкосердечие седовласого старика судьи: он может быть строгим не хуже любого другого, а при случае и построже.

— Вот так вот, — говорит. — Приведите к присяге первого свидетеля. Начали.

Как я уже говорил, процесс тянулся три дня, и по большей части в суде царил порядок. Однако порой, когда кое-кто из черных стариков — с рукой в повязке или с забинтованной головой — описывал события, он, работая на публику, несколько увлекался. Вдобавок своих земляков он именовал не иначе как кличками — Простокваша, Чумазый, Простая Душа, Сажа, Кочет. Зал разражался хохотом, особенно веселились корреспонденты: случай, конечно, из ряда вон выходящий, но всерьез они его не принимали. Зал не разделял их веселья, однако лишь до тех пор, пока Мейпса не вызвали для дачи свидетельских показаний во второй раз и не предложили описать, где именно он находился во время перестрелки. Прежде Мейпс, особо не уточняя, объяснил, что был во дворе. Но теперь окружному прокурору потребовалось узнать, где именно во дворе. Мейпс отказался отвечать. За отказ отдачи показаний, предупредил судья Рейнольдс, его могут обвинить в преступной халатности: ведь в перестрелке погибли двое. Мейпс ответил, но так тихо, что его услышал лишь прокурор. "Говорите громче, — потребовал прокурор, — чтобы вас слышал весь зал." Злые серые глаза Мейпса так полоснули прокурора, что казалось, Мейпс сейчас сорвется со свидетельского места и врежет прокурору, но вместо этого шериф только сказал: "Всю перестрелку я просидел на заду посреди дорожки. Льюк Уилл подстрелил меня, и я сидел на заду посреди дорожки. Ну как, теперь хорошо слышно?" И с тем вернулся в зал. Вот тут-то зал и грохнул, даже судья Рейнольдс не удержался от смеха. Люди, проходившие по улице, должно быть, подумали, что тут показывают чаплинскую комедию. Случилось это утром третьего дня, и до самого вечера, пока процесс не закончился, публика каталась от смеха. У Мейпса — рука его была в повязке — весь день горели щеки, и, наверное, будут гореть еще долго-долго.