Эрнест Гейнс - И сошлись старики. Автобиография мисс Джейн Питтман

— Говорите, мистер Альбер, — сказала я.

— Я им толковал, что мы с тобой рядом рыбу ловим. Толковал, что я ем в твоем доме. Толковал, какой ты варишь для Альбера хороший кофе по-креольски. Я говорю: "Джейн — хорошая негритянка, провалиться мне на этом месте". Я говорю: "Пусть его уймет Морио. А не Альбер. Альбер и Джейн вместе удят рыбу". А они говорят: "Альбер Клюво, тут ты патрулируешь. Морио патрулирует ниже по реке. Если мы говорим: Альбер, уйми этого черномазого, значит, Альбер, ты его уймешь. А если нет, Альбер…"

— Вы сможете убить моего сына? — спрашиваю.

— Я должен делать то, что они мне говорят.

— Вы сможете убить моего сына? — спрашиваю.

— Да, — сказал он.

Я посмотрела на Альбера Клюво, и вдруг голова у меня кругом пошла. Я шагнула к крыльцу, а потом чувствую, что лежу на земле. А издали кто-то говорит:

— Джейн, Джейн, что с тобой, Джейн?

Открыла я глаза и вижу прямо над собой мерзкую рожу Альбера Клюво. И мне почудилось, будто я в аду, а он — дьявол. Я закричала:

— Отойди от меня, дьявол! Отойди от меня, дьявол!

Но кричать-то я кричу, а ни звука не слышно. А издалека кто-то спрашивает:

— Ты что, заболела, Джейн? Ты заболела?

Я кричу-кричу, и опять ни звука. Хочу встать — и не могу.

— Уйди! — кричу. — Уйди от меня!

Тут я услышала свой голос. Значит, и он его услышал. Вижу, он выпрямился, и лицо у него странное, будто он не понимает, почему я на него кричу. Словно вот-вот спросит: "Джейн, чего это ты? Что я такого сказал?"

Я кое-как встала и пошла к дому.

— Может, за доктором сходить, Джейн? — сказал он. — А, Джейн?

Я вошла в дом и легла. А вечером я поехала к Неду. Про то, как я упала, говорить не стала, но остерегла, чтобы он опасался Альбера Клюво. А он сказал только:

— Я буду строить школу. И буду учить детей, пока меня не убьют.

Я пошла к Вивьен.

— Они же его убьют, если он здесь останется. Забрала бы ты детей назад в Канзас. Если ты уедешь, так и он за тобой уедет.

— Когда мы сюда ехали, он сказал мне, что его могут убить, — ответила она. — Но я все равно поехала с ним. И должна остаться здесь.

За две недели до того, как Неда убили, он собрал нас всех у реки. Было воскресенье, небо чистое и синее-синее. Или нет: в вышине были облака, только совсем тонкие, как бумага. Иногда задувал легкий ветерок и шевелил листву ив над водой.

Когда я пришла на берег, народу там было уже много, но Нед еще не начал говорить. Он сидел на траве с Вивьен и детьми. Он увидел меня и позвал, чтобы я с ними села. Один из его учеников подал мне руку и помог спуститься. Там было не очень круто — я и не по таким откосам спускалась, но уж очень ему хотелось мне помочь, как тут откажешь? Под соломенной шляпой у меня был шарф. Я сняла его, расстелила на земле и села, а шляпой стала обмахиваться вместо веера. Нед был в мундире и очень серьезный. Я спросила, что случилось. Но он мне ничего не ответил. А Джейн, старшая дочь, сказала, что как они пришли к реке, так все время неподалеку белые околачиваются. И показал на двух человек, удивших с лодки. Они были так близко, что я их узнала. Братья Лекокс из Байонны. Они были рыбаками и плавали на своих лодках по Сент-Чарльз.

— Может, сегодня тебе не надо говорить? — спрашиваю я Неда.

— Они этого и добиваются, — отвечает он.

Когда все собрались, Нед встал и повернулся спиной к реке и к тем в лодке и велел нам опуститься на колени для молитвы. После молитвы он сказал, чтобы мы сели. Я поглядела вокруг. Почти все это были дети. А взрослые остались дома.

Всего, что говорил в тот день Нед, я не помню. Может, даже и половины не помню, но что-то я не забыла. Потому не забыла, что Нед в это всей душой верил, и еще из-за того, что эта его речь у реки приблизила его смерть.

— Это ваша земля, — сказал он. — Не позволяйте вон тем людям отнять ее у вас. Она ваша, ибо в ней покоится прах ваших предков. Она ваша, потому что пропитана их потом, их кровью. Белые пойдут на любой обман, чтобы отнять ее у вас. Будут пытаться любым путем одурачить вас. Будут натравливать вас друг на друга. Но запомните одно: в этой земле лежит прах ваших предков, и потому она ваша. Я не хочу сказать, будто вы владеете этой землей, — говорил он. — Человек лишь крохотная частица земли. Умирая, он возвращается в землю, как дерево, которое упало, как железо, которое заржавело. Вы не владеете этой землей, вы лишь недолго живете на ней, но, покуда вы здесь, не позволяйте никому утверждать, что лучшее принадлежит ему, а вам годятся остатки. Нет, это ваши отцы, ваши деды пахали эту землю, корчевали деревья, строили дороги и плотины. Они теперь покоятся в этой земле, их костями она удобрена.