Алексей Кобленц - Оставшиеся шаги

Да, двенадцатого мая. Сегодня четвертое июня. Стало быть, больше года я знаю его. А он меня. Ну и что?.. Как познакомились, так и раззнакомились. Хватит. «Варечка, Варечка…» Я уж двадцать семь лет Варечка. Не хочу я, ну не хочу этой ерунды, не понимаю! Потому что не по правде все, нечестно. Значит, и не надо! НЕ НАДО!

Я верю ему очень верю. Больше даже, чем себе. Именно поэтому и не надо. А мама плачет. Мама обо всем знает. Маме тяжело. Она и ругает меня и жалеет. Папе попроще, потому что он по секрету частенько встречается с Вячиком, и они там вдвоем все время чего-то придумывают против меня… Нет, не против, а за меня и вместо меня. Смешно, что они как бы все это скрывают, закулисные свои переговоры, но буквально немедленно, с интервалом в несколько часов сами же мне все поочередно и рассказывают.

«Дура ты с половиной!» — говорит папа, гладя меня по головке. Ну, и пускай. Хорошо. Семьдесят два раза дура — я и сама знаю. Я себе не верю. Я не выдержу и сломаюсь, хуже даже еще, чем сломана теперь. А куда ж хуже??? А вот и хуже. Хуже будет! Разве я не понимаю? А Вячик? Вячик-Мячик… А что Вячик? Вячику двадцать пять, и он уже где-то Вячеслав Палыч, и он умница, и все у него сложится прекрасно и без меня. Лучше без меня. Ей-богу, лучше! А отсекать надо сразу, не думая, не жалея… Ни его, ни себя! Меня и так всю жизнь жалеют, а он-то тут при чем?..

— Мать, ты дуреху-то свою собираешься кормить?

Папа явно не в духе, потому что он наверняка услышал как я разговаривала с Вячиком. Ну, и пусть. Подумаешь… А чего они все?.. И почему я должна поступать так, как всем кажется правильным?

— Не надо кормить. Мне не хочется. Тем более, что дуреха.

— Варюша, ну как тебе не стыдно? Мы ведь очень любим тебя и, знаешь ли…

— А вот и не любите! Было бы за что!

Мама вечно со своими успокаивалками. Нечего меня успокаивать, я уже для себя все решила раз и навсегда.

— Что значит — за что?! Тебя, радость нашу, красотку такую и не любить? Ради любви этой и живем, Варечка.

Сегодня как раз вот не надо было этого говорить! А так — правда, сколько я себя помню, они мне внушали (я и сама когда-то и вправду верила!), что именно я — самая красивая девочка на земле. Верила! Смотрелась в зеркало и приговаривала (науськали же!): «Варечка — красотка!» Вот где дебилизмус элементарис!

— Мам, ну почему бы вам не попробовать разочек пожить не ради меня? Ну, хоть немножечко, а? Реки от этого, может, вспять не потекут, но вы хоть вздохнете полегче. Да и мне наверняка попроще будет. А то придумали себе красотку и нянчитесь вон до сих пор! Ну, не уродство ли?.. И вообще, поздно уже. Спать надо. Устроили тут…

Да уж, вечер удался. Теперь просто надо научить себя жить без Вячика. Вячик-Мячик… Обязательно надо. А я его люблю… Чего врать?! Люблю до мурашек, до боли, до смерти, до… Понимаешь, Варвара, ты сама только что вот этими самыми мозолистыми от коляски руками задушила собственную любовь! Вот она штука какая! Ладно, запрусь и стану реветь, а больше и делать нечего. А как жить? Наверное, потихоньку. А потом? Потом суп с котом! А я права, я во всем права, надо стать сильной! Надо бы… А ты попробуй. Все.

— Варюша, тебе ничего не нужно?

— Нет, мам. Все нормально, спокойной ночи.

— Ну, спи, красотка. Бай.

Ах, да. Бай. Бай по-нашему — спокойной ночи. Детские игрушки. Бай. И зачем я выросла? Маленькой было и понятнее и веселее и лучше! И где-то там вдали краснел горизонт, и я шла к солнцу, разводя детскими ручонками высоченную и почему-то совсем не кусачую крапиву, потому что мне почему-то очень-очень надо было туда, и я шла… Я шла… Я шла как самая настоящая дура, дуреха с половиной, потому что вдали краснел горизонт, потому что из-за его черты вот-вот появится первый всполох огромного красного солнца… Господи, а это ведь кошмар, преследующий меня с самого раннего детства, сколько себя помню, то есть, мучающий меня всегда! Всегда! И даже сейчас я только что «увидела» тоже краешек своего «обычного» кошмара — я иду! Так и есть.

Да. Половина второго ночи. Стучат. Чего случилось-то? Сплю я. Опять…

— Мам, сплю я. Чего тебе?

— Варежка, это не «мам», это я…

Как сумасшедшая я рванулась к двери, как сумасшедшая я распахнула ее и мертвой хваткой, самыми сильными на земле руками обхватила его за шею:

— Вячик!!! Вячик ты мой Мячик!..

— А не надо ничего говорить, Варежка, не надо. Потому что я пришел.

— Дурак ты с половиной, я ведь тебя послала…

— А я как раз там побывал и только что вернулся, потому что я очень тебя люблю.