Алексей Кобленц - Полное лукошко звезд

Интересно, а я, когда состарюсь, издам эту вот книжонку, али нет? Потом — я же прекрасно все понимаю — кому-то вся эта моя писанина и не нужна вовсе. И где-то и кто-то запросто так, абсолютно безо всяких там многоточий и кавычек может мне сказать: Пошел ты на <���…>! Вот так вот запросто — на <���…>! Я понимаю… Ничего более не будоражит, ничего более не губит, ничего более не обб (с) ирает сущность, как собственная невостребованность. Огромная и круглая как… Юпитер.

Мы долго искали ответ на один-единственный вопрос. Лазали по интернету, шарились по идиотским соцсетям и находили там не менее идиотские ответы на этот наш один-единственный вопрос. Приставали с ним к прохожим, зачастую получая в ответ невразумительные хрюканья вперемешку с тупо улыбчатыми ну-у-у…, э-э…, видите ли… Плюнули, стараясь позабыть о нашей заботе и ударились во все тяжкие, только чтобы не вспоминать… Но нет, не смогли. Присели, покурили, встали, подтерли свои плевки и поехали в даль, в глушь, ближе к природе, к чистому воздуху и к незатейливым братьям по разуму. И нашли! Нашли одинокого человека в запущенной нетронутой глуши, и спросили у него, захлебываясь от предвкушения нашей удачи: в чем смысл жизни???!!! Напрасен труд, — отвечает, — поиск смысла жизни. Тщета и непостижимость. Вот я, — говорит, — я никогда об этом даже и не задумывался, потому что знаю и твердо, насколько я на предлагаемую тему ничо не знаю. Хотя, я бы нашел его, этот смысл, обязательно бы нашел! Лет через десять после своей смерти — точно! И при условии, если через десять лет после моей смерти нашлась бы хоть какая-нибудь одна живая душа, внезапно как-нибудь остановившаяся на пути из пункта А в пункт Б, или наоборот, и при полном отсутствии слушателей проговорила бы четко и ясно: Как мне его не хватает! — про меня… Про меня, десять уже лет почившего в бозе! Вот такой вот смысл жизни. А?.. Почему нет?

Давай в конце концов сядем и спокойно обо всем поговорим. Подожди… Мне самому не легко, поэтому все это нужно максимально сократить… Сократить до минимума нашу последнюю встречу, последний наш с тобой разговор. Я не имел никакого права так долго держать тебя. Хотя бы… Хотя бы из элементарного уважения к себе. Ты была прекрасна, ты была нужна, но когда-нибудь, согласись, этому должен был придти закономерный конец. Я бросаю тебя. Навсегда. Надеюсь, что навсегда. Прошло столько времени с тех пор, как я выдумал тебя. Теперь я повзрослел, чуть состарился и чуть огрубел, поэтому жить с прекрасной выдумкой мне становится все более и более невыносимо. Прости и прощай.

Если я молчу, это не значит, что я отмалчиваюсь. Я молчу. Это-то и является моей гражданской позицией. Мне наступают на ногу — я улыбаюсь наступившему и молчу. Я улыбаюсь — он же не нарочно! А вот если найдется желающий наступить нарочно, то я должен улыбнуться ему еще шире, еще приветливей. Он дурак, а значит и он не нарочно… Моя гражданская позиция — обезвреживать дураков улыбкой, при этом абсолютно не боясь и не стесняясь казаться глупее и улыбчивее всех дураков на свете!

Не могу молчать! Не выходит делать вид, что, мол, ничего не происходит. Происходит! Я переломил себя, буквально переломил, делая отсутствующее лицо, вырабатывая тошнотворно равнодушный взгляд. Зачем так делать?!.. Я вполне положителен, рассудителен, собран. Я слежу за своими мыслями, подсматриваю, сам подсматриваю, как бы издали, за своими эмоциями. Да вовсе я не скряга, не скопидом, да и не очень хозяйственный — за мною нельзя «быть как за каменной стеной»… Я вполне способен сорить деньгами и совершать необдуманно озорные поступки. По приколу! Способен! Но я больше не могу молчать! И не буду. Не должен. Не обязан. Поэтому я вот что ей сегодня скажу: зачем ты вчера взяла мою чашку и пила из нее чай? У тебя чего — своей, что ли, нету??!!

Что еще хочется сказать об отклонениях от нормы? Вот вполне себе расхожее мнение: мысль материальна. Да все материально, но давайте разберем степени. Человеку отдали матерчатую сумку с надписью «Иду куда хочу!». Он впоследствии и пошел… И ушел откуда ему однозначно совсем не стоило уходить! Что сказать? Не было бы этой сумки — не ушел бы? Не знаю. Другой человек предостерегал меня по поводу чтения Цветаевой. Дескать, она самостоятельно ушла из жизни, тем самым создав и развеяв повсеместно губительную ауру самоубийства. В руки, мол, ее книг даже не бери! Я все равно брал… Читал, прости Господи, даже. Ничего, пока не самоубился. Некогда. А думать об этом и вовсе — мало того — не-спа-си-тель-но, а еще ведь и скучно. Искусственные страхи скучны как обертки от невкусных конфет: побоялся и выбросил. Или еще один образ — бабулечка в надетой поверх теплой кофты неопределенного цвета и размера хламиде с надписью «I am sexy and I know it!» Как она там теперь?..