Ирвин Уэлш - Резьба по живому

Бегби берет огромный мясницкий нож и размахивает им над головой Тайрона.

— НЕ… ФРЭНК… ПОЖАЛУЙСТА…

Тот обрушивает тесак на запястье Пауэра и отрубает его: культя подлетает вверх, отдельно от кисти, пригвожденной к столу, и струя алой крови, пульсируя, бьет через всю комнату. Бегби успевает отскочить, чтобы его не забрызгало. Он подходит к Дэвиду Пауэру сзади, и тот чувствует, как Фрэнк приподнимает его правую ногу и снимает с нее обувь и носок.

— Стой… — стонет несчастный Пауэр, отворачиваясь от разъединенных ладони и запястья, и решает, что лучше закрыть глаза, чем наблюдать, как его теплая липкая кровь стекает с деревянного бруса на стол, наполняя ноздри металлическим запахом.

— А хули мне стоять? Потому что причинять боль ближнему — это непрально? Ты так не считал. Или потому что у тебя есть бабки? Так это тем более не основание.

— Фрэнк… мы ж были друзьями… — Тайрон жалко мечется в своих путах. Он закатывает глаза, и видны лишь вздрагивающие белки в красных прожилках. — Что за херню ты творишь?.. — Он переходит на истеричный писк и зажмуривается, пытаясь от всего отрешиться.

Франко забивает на него и достает зажигалку. Подносит пламя к полотну на стене, над сервантом из орехового дерева. Он вспоминает, как Тайрон говорил, что это непревзойденная работа Мёрдо Мэтисона Тейта, «Лес над Гариохской бухтой».

— Масляная краска и, по ходу, сделана из каких-то горючих веществ, — размышляет он. — Угу, спорим, эта красава вмиг займется и превратится в груду жирного застывшего дерьма. — Он злорадно смотрит на Тайрона. — Тем более что я облил ее и всю комнату бензином.

Спинным мозгом чуя, что Франко опять снимает картины со стен, Тайрон открывает глаза и косится по сторонам: его худшие опасения подтверждаются.

— Нет! Делай со мной что хочешь… — говорит он, задыхаясь, грудь его сотрясается, и он икает от кислой отрыжки, — только не трогай картины… только не эти работы… ими должны наслаждаться грядущие поколения! Ты ж художник, — умоляет он, — ты ж должен врубаться!

— Не-а, — глаза у Франко — точно цветные камни, — по приколу их малевать. А что происходит с ними потом, по барабану: ты уже работаешь над следующей.

— АХ ТЫ Ж СУЧИЙ…

Дейви Пауэр так и не заканчивает фразу, потому что Фрэнк Бегби снова вставляет на место кляп с шаром и смотрит, как окровавленное лицо бывшего босса еще больше краснеет и раздувается. Обрубок по-прежнему кровоточит: густое бордо сочится на стол, собирается там и непрерывной струйкой стекает на полированные половицы.

— Дыши спокойно… носом, — советует Франко. — Или многовато марафета в шнобель натолкал, братишка? Хотя тут скоро все равно нечем будет дышать. Помнишь «Мышеловку»? Игра такая для мелюзги. Прикололся тут по ней недавно — напомнило как раз в тему. Не успел все продумать до мелочей, время-то поджимало, но при таком раскладе нехуево получилось, — бодренько объясняет Фрэнк Бегби, подходит и выдергивает пару гвоздей, которыми прибита нога Пауэра, приподнимает ее и просовывает под табуретик, который ставит на стол, туго обвязывая стопу веревкой. — Главное — не рыпайся, — инструктирует Франко, снова обходит Тайрона и тычет пальцем ему за спину. — Тебе не видно, но к пальцу на ноге у тебя привязана веревка. Если рыпнешься…

Из желудка у Тайрона поднимается желчная рвота, которая, упираясь в кляп, стекает обратно и обжигает пищевод: Пауэр следит за взглядом Франко и видит целый ряд крюков с ушками, привинченных к стене. Похоже, через все протянута веревка. Другой конец привязан к горящей свече, стоящей в миске с бензином. А миска стоит на серванте, прямо под «Лесом над Гариохской бухтой».

— Не рыпайся.

Но это нереально: нога Дэвида Пауэра неудобно поднята под углом сорок пять градусов. Ему приходится неуклюже ее сгибать, чтобы удержать табурет. Тайрон чувствует, как тот скользит под давлением, а боль и натяжение растут в геометрической прогрессии. Ему ни за что не справиться. Скованная верхняя часть туловища ерзает и извивается, Тайрон в ужасе поглядывает на свое истекающее кровью запястье и пригвожденную кисть, хотя их частично закрывает ручка зубила, торчащая из лица. Он горько стонет — сдавленный звук напоминает что-то среднее между мольбой и матом — и смотрит в спину отступающему Фрэнку Бегби, который вставляет в дорогущий музыкальный центр компакт-диск с «Китайской демократией».

— Махонький подарочек, — улыбается он. — И не говори потом, что я тебе без мазы!