Ирвин Уэлш - Резьба по живому

— Ну, это было непрально, — неубедительно мямлит Франко. Он чувствует, что насквозь промок, от него воняет ссаками и ему пора домой. «Калифорния. Мелани».

— Ты дохуя делал всего непрально! — ощеривается Майкл, и его глаза вдруг расширяются, когда в памяти всплывает еще один случай. — Помнишь, что ты мне еще скаал? Когда эта падла порезала мне проводом подбородок?

Франко снова видит деда в лице сына, в этих же самых доках наблюдает за посмертным реваншем старика-привидения. В неярком свете фонаря Майкл и правда как бесплотный дух, и Фрэнк Бегби ошарашенно молчит.

— Ты скаал мне, чтоб я ебнул отморозка кирпичом по башке, как ты тогда старого чмошника дядьку Джо. Но я сделал не так, — Майкл смеется, наслаждаясь беспомощным шоком отца, — я отпиздил его бейсбольной битой. Разукрасил ему хлебальник. Больше он мне на глаза не показывался, факт. — И он вымученно, невесело ржет.

Франко вспоминает тот случай, разговор с перепуганным пацаном. Да, это Майкл поначалу был паинькой, а Шон — наказанием божьим. Шон травил младшего братца, примерно как Джо — Франко, так что тот расщедрился на традиционный для семьи Бегби совет. Но теперь Майкл вывел расплату на новый уровень. Фрэнсис Бегби втягивает воздух в легкие и смотрит на свое детище:

— Ну и что из этого следует?

— Короче, ты вертаешься туда, откуда припиздовал, — рявкает Майкл. — Если я увижу тебя тут снова, ты, блядь, трупак. И мачеха тоже. Та я бы перерезал тебе горлянку и отпердолил твою бабу еще после похорон, если б ты не замочил этих двух дятлов, особенно Антона. Облегчил мне жизнь, типа. В общем, вали. — Майкл тычет большим пальцем себе за спину. — Если еще раз тебя тут нахуй увижу… — повторяет он.

— Согласен, — говорит Франко, понимая: худшее, что он может сделать для Майкла, — просто оставить его под бременем собственной неисправившейся личности.

Сын будет множить страдания, а потом или сдохнет, или проведет большую часть жизни на нарах. Весь в его породу — Франко признает, что виноват в этом прежде всего отец. Хотя было бы круто, если бы Майкл выместил обиду на тех — ну или на том, на ком надо.

Фрэнк направляется к фургону Ларри. Майкл смотрит с неприкрытой агрессией, шагает вперед, но видит, что Франко просто достает сумку.

— Ладно, я пошел. — Фрэнк Бегби кивает сыну, но потом останавливается и говорит: — Я в курсах, что был тебе хреновым отцом… но я не мог спустить Моррисону такой предъявы.

У Майкла отвисает челюсть.

— Ты о чем мычишь? Чё этот хмырь на похоронах тебе скаал?

— В основном за Шона. Что он был заднеприводным… ну и что ты тоже.

— Чё?!

— То, что мы говорим друг за друга, это никого не колышет. Но я не мог спустить на тормозах, чтоб он говорил такое за тебя, — качает головой Франко. — Это и называется семьей. Можно не иметь никаких дел друг с другом, можно даже ненавидеть друг друга, но никто чужой не имеет права на тебя залупаться.

— Я, БЛЯДЬ, НЕ ЖОПНИК! — орет Майкл, а потом начинает задыхаться. — Этот блядский обсос Моррисон… что он конкретно сказал?

— Что ты такой же голубарь, как Шон: «заднеприводный хуесос» — его слова, — спокойно говорит Франко сыну, доведенному до белого каления. — Что тебя ждет то же, что и его. — И он всматривается в Майкла, который чуть не лопается от ярости. — Но оставь его мне. Это наши с ним дела. Всегда так было. Я с ним разберусь.

— ХУЯ С ДВА! — взвывает Майкл, а потом понижает голос до змеиного шипения: — Он мой! Я тебе скаал! Будешь мешать — тоже огребешь люлей, — скрежещет он. — А ТЕПЕРЬ ПОШЕЛ НАХУЙ С МОИХ ГЛАЗ!

Тогда Франко, взяв сумку, кивает, разворачивается и ковыляет прочь, оставляя у себя за спиной сухой док, хазу и фургон Ларри. У ворот он останавливается и оглядывается на силуэт второго сына, который стоит под фонарем, руки в боки.

Ей-богу, пора линять — разве что одно дельце осталось. Так он рассуждает, выходя через ворота верфи: нога снова крепнет, когда кровь приливает при ходьбе. Франко направляется вдоль Вод Лита к Конститьюшн-стрит, а затем по Лит-уок. Он уже чувствует привычный уклон, как вдруг замечает на хвосте машину. Обернувшись, видит черный лимузин. Тачка медленно подъезжает впереди к бордюру. Останавливается. По ходу, Тайрон. Франко готовится к разборке, и, наверное, здесь, в Лите, это будет его последний рубеж. Дыхание уже не поможет. Джим Фрэнсис уже не поможет. Пульс у Фрэнка Бегби подскакивает, а мозги застилает багровая мгла. Роняя сумку на тротуар, он расставляет руки, откидывается назад и рявкает на тачилу: