Георгий Пряхин - День и час

«Хорошо копает».

Увы, только в прямом смысле. Ибо, время от времени встречаясь с Муртагиным, на его немой вопрос ты только разводил руками:

— Да нет, Азат Шарипович. По-моему, там все в порядке. Передовая рота, передовая воинская часть. По производственным показателям прут так, что их не догнать.

— Ладно. Поживи еще дней пять и возвращайся: тут тоже не курорт, дел накопилось. Или выдохся? Привык к бумажному труду?

— Не выдохся, — обиженно отвечал ты и возвращался в часть: тебя и самого что-то в ней тревожило, а что — не понять.

Ты и здесь постарался быть верным себе: просыпаться за час до общего подъема и читать. И вот на что обратил внимание: каждое утро в казарму крадучись возвращались пять-шесть солдат. Разбирали в полутьме постели — один из них оказался соседом, и ты обратил внимание, что постель у него разобрана, но на ней всю ночь «спала» кукла (аккуратно свернутый и уложенный на подушку, под одеяло ватник), раздевались и падали как подкошенные.

Самовольщики? Тогда почему дежурный по роте так спокойно их пропускает?

Да и не похожи на самовольщиков. Днем приглядывался к «лунатикам»: это были разные люди, сегодня один, завтра другой, вот только парнишка, чем-то (ростом, застенчивостью?) напоминавший тебе твоего сослуживца Абдивали Рузимурадова, чаще всего оказывается в этой ночной компании. Но в них не было ухарства, присущего самовольщикам, они как на подбор были робки, служили — все! — первый год. И самое главное: после «самоволки» ходили такими сонными, вымученными — еще бы, если спать час в сутки! — что невольно закрадывалось сомнение: тут не с а м о. Скорее — из-под палки.

Наряд на хозяйственные работы? Но в числе нарядчиков их не было. Отбывали наряд вместо кого-то из старослужащих (вот тогда вспомнился Хамид с его письмом и белозубой улыбкой!), но отлучки бывали и тогда, когда никто из роты в наряд не посылался.

А поднимал их среди ночи, заметил ты, не кто иной, как дежурный по роте. Можно сказать, официально.

И те безропотно вставали, одевались и куда-то уходили — в ночь.

Дождался, когда дежурным по роте заступил Хамид. Поднялся следом за полуночниками и направился за ними. На выходе из казармы Хамид остановил тебя:

— А вы куда, товарищ сержант?

Тебя тут многие величали на «вы» — начальство.

— Туда же, куда и эти…

— На стройку? Хозяин послал вас на стройку?

— Какой хозяин?

Остальное было делом техники. Завел Хамида в дежурку, вы просидели там почти до утра, и наутро ты совсем другими глазами смотрел и на роту, и на казарму, да и на всю эту часть, где еще недавно случай, описанный Хамидом в письме в окружную газету, казался действительно случаем, досадной случайностью на фоне замечательных успехов.

А выяснилось следующее.

Почти все подразделения в роте — и отделения, и взводы — оказались сформированы по национальному признаку. Отделение казахов, отделение узбеков, украинцев из западных областей, дагестанцев… Никто их специально не формировал, так получилось как бы само собой. Просто офицеры заметили, что «однонациональные» отделения, бригады легче управляются, почти не доставляют хлопот, а уж работают, по здешнему выражению, «как волки». А все потому, что в каждой такой национальной бригаде, в каждом отделении быстро определяется свой лидер, свой «хозяин» или группа хозяев. Они и держат остальных в «ежовых рукавицах» — даже содержимое посылок делят — и работать заставляют до седьмого пота. И за себя, и за «хозяина». «Хозяин» сидит на стройке где-нибудь в тепле, а то и вообще уходит с объекта, курит, в картишки дуется. Отсиживается в сторонке, а все знает, ибо «отстающих» его ближайшая камарилья, его опричнина регулярно доставляет пред его очи: для ведения воспитательной работы.

«Воспитание» физическое.

А не выполнил норму, тебя определяют в ночные работы. На следующий не выполнил — опять направили в ночь. Упадешь с недосыпу, а сто десять процентов — выдай.

Ротные офицеры в таких помощниках, к сожалению, души не чаяли: это ж организующая сила, двигатели прогресса и производительности труда! Никто так часто не бывает в отпуске, как «хозяева».

«Хозяин» — это не обязательно старослужащий. Вся беда в том, что он «свой», земляк, соплеменник, нередко родич, одного с тобой рода, втолковывал тебе Хамид, интеллигентный парень, без пяти минут выпускник Ташкентского университета. Будь ты просто «старик», чужак, никто б этого долго не потерпел, все вылезло бы наружу, покончить с этим было бы куда легче. А тут другое дело. Жаловаться тут не просто опасно, но еще и стыдно.