Константин Строф - Плач Персефоны

Ольга так и не вернулась. Вместо нее явился странного вида служащий и, не справившись даже об имени, потребовал идти за собой. Нежин недоверчиво замер, но, вспомнив о строгости в прощальном Ольгином взгляде, все же последовал за незнакомцем, держась на порядочном отдалении. Насколько тот уверенно и ровно переставлял ноги, настолько Нежин старался придать своей походке расхлябанность, законную для него по свидетельству одного высокого чина.

Небрежность движений, стоит отметить, назло всем стараниям выходила с фальшью. Человек привел Нежина в один из кабинетов и незамедлительно удалился. Пока Нежин ждал, из головы у него не шла вычурная сутана, в которую был обряжен провожатый. Прежде таких он не видел. Скучать долго не пришлось. Нежин даже не успел толком осмотреть убранство посещенного им помещения – вполне убогого чулана со скромным набором сугубо медицинской мебели.

Дверь отворилась, и в кабинет, посреди которого растерянно стоял, поджав одну ногу, Нежин, бесшумно вошел очередной незнакомец. Вороной блеск волос и тучность впечатляли. На сей раз наличествовал белый халат, по которому Нежин заключил, что перед ним лицо полномочное, действительное, как выразились бы прежде, и скорее всего призванное врачевать, нежели выпекать галеты. Однако из-под халата выглядывал черный подол – по-видимому, все той же сутаны, что и на предшественнике.

Человеку было, похоже, весьма жарко в его облачении, но, увидев Нежина, он застегнул халат на последнюю пуговицу у самого горла.

Нежин не двинулся с места. Доктор положил на кушетку перламутровую папку, которую принес в руке, и, потирая ладони, молча обошел Нежина кругом. Кашлянул в кулак и строго повелел раздеваться.

Лицо странного эскулапа кроме сытости выражало усталое высокомерие. Его, очевидно, мало что смущало, а судя по морщинам вокруг полуприкрытых глаз, эпидемию он пережил уже за работой.

Нежин, ощутивший нагим телом холод, был тщательно осмотрен. Его просили поднять то одну руку, то другую, то обе сразу, повернуться, наклониться, не дышать и так далее. Затем, предложив сесть и ничего не упомянув про одежду, доктор завел длинный разговор. Он подошел настолько издалека, что стало примерно ясно, насколько значимой работой он занят и сколько, соответственно, выделяет он времени на каждого такого, с позволения выразиться, пациента. Были вопросы о родителях, о наличии в семье других детей, об отрочестве. О всевозможных пагубностях и излишках и о том, почему на эти вопросы даны настолько категоричные ответы. И далее – о сне и бодрствовании, о жизни и смерти. Нежин уже боялся, что следующей темой будет «добро и зло», но вместо все расширяющихся общностей речь как-то внезапно пошла о таких частностях, что Нежин обильно покраснел и в тот же момент явственно ощутил, насколько гол.

В определенной мере удовлетворившись, доктор пригласил Нежина пройти за дверь, на которую указал для верности холеной бесполой рукой с красноглазым перстнем. Нежин со звуком отклеился от клеенчатого сиденья и все так же сгорбленно последовал мановению. За дверью оказалась маленькая комнатка. Теснота усугублялась тяжелым белым занавесом, натянутым от стены до стены. Нежину хватало места лишь для того, чтобы стоять неподвижно, не касаясь потертых стен, на одной из которых на уровне ягодиц красовалось расплывчатое желтоватое пятно. Собственно, и сесть было не на что. Кроме портьеры, Нежина ждала лишь лампа на потолке и муха по соседству с ней.

Колыхнулось полотно, и хлопнула по другую сторону дверь. Нежин замер. При всем небогатстве обстановки его внимание было целиком занято, и он как-то не обдумывал происходящее, отнюдь. Приятный, но странно выразительный женский голос обратился к нему по имени. Нежин неуверенно откликнулся. Далее голос без обиняков мягко, но все же повелел приблизиться к ширме и поместить в отверстие… Нежин не поверил своим ушам. Он вопросительно взглянул на муху, которая, по всему вероятию, была осведомлена о происходящем. Но та презрительно хранила молчание и даже не двинулась с насиженного места. Нежин опустил взгляд и тут же заметил в белой ткани круглое отверстие – ровно напротив паха. Все же для Нежина оно оказалось высоковато, и чтобы послушно выполнить повеленное, он был вынужден приподняться на носках.

Происходящее с противоположной стороны заставило Нежина покрыться потом с головы до ног. Он почувствовал чьи-то теплые прикосновения, вовсе не напоминающие исследование, по крайней мере в том виде, что обычно представлялся Нежину. Он невольно отшатнулся, но его не пускали. Постепенно пришлось догадаться, чего желает невидимая особа с невозмутимым голосом. При определенном усилии зрения она очерчивалась за белым холстом темным сгорбленным силуэтом.