Бруно Апиц - Повести и рассказы писателей ГДР. Том I

По окончании войны Бремера снова взяли на завод. Теперь там производили кастрюли, инструменты и велосипеды. Дела было много. Призраки растаяли. Фриц Бремер строил свою жизнь заново. О прошлом он вспоминал, как о кошмарном сне, от которого очнулся целым и невредимым. Это никогда больше не повторится! Люди стали умнее, рассудительнее, в том числе и Фриц Бремер. Разумеется, первые годы оказались нелегкими, что было не удивительно при подобной разрухе. Но потом дела пошли в гору, быстрее и круче, чем люди смели надеяться. Однажды Бремер встретил Янцена. И вот призраки ожили вновь. При виде Янцена Фриц Бремер смутился. Он спросил товарища, где тот работает, как пережил эти годы, рассказал ему о своем летнем домике и о том, что собирается купить мотоцикл. Вопреки своему обыкновению, говорил долго и лихорадочно, не давая слова вставить ни Янцену, ни самому себе — своему второму, прежнему «я». Как ему показалось, Янцен глядел на него слегка насмешливо; он спросил, состоит ли Бремер снова в организации. Бремер поспешно сказал «нет» и, увидев, что подходит его трамвай, попрощался. С тех пор — прошло уже более года — он больше не встречал Янцена.

Перекопав половину огорода, Фриц Бремер стал протирать тряпкой хромированный бак мотоцикла. Тут он услыхал шаги жены, вернувшейся с покупками.

— Вот теперь они все-таки ее запретили! — крикнула она, едва успев притворить за собой калитку. — Ты уже слышал по радио, Фриц?

Он приостановил работу, с минуту помолчал, потом, держа в руках тряпку и не глядя на жену, охрипшим голосом произнес:

— В самом деле? Нет, я еще ничего не слышал, я все время…

Он не договорил и, словно окаменев, продолжал сидеть возле мотоцикла. Жена все еще стояла с ним рядом. Бремер пробормотал:

— Вот подлость!

Слова были резкие, но прозвучали они у него вяло. Он это знал, и жена тоже знала. Оба они знали еще многое другое. Например, что сегодня утром, с первыми лучами солнца, Фриц Бремер совершенно отчетливо осознал, чем чреват наступающий день — нынешнее 17 августа. Например, по какой причине тот же Фриц Бремер так отчаянно набросился на работу. Например, почему он между делом все время прислушивался к радио и почему так внезапно его выключил. Например, что ему вовсе не обязательно слышать безучастный голос диктора, передающий по радио известия, чтобы узнать о случившемся: в конце концов, он жил в том городе, где был вынесен приговор, и понадобилось бы не более получаса ходьбы, чтобы услышать новость, которую ему только что сообщила жена. Фриц Бремер отдавал себе отчет в том, что он ничего не хотел знать, что он боялся этого 17 августа, ибо боялся самого себя, собственного прошлого, боялся презрения к себе и страшного слова «предательство».

Руки его без конца водили тряпкой по одному и тому же месту уже сверкавшего, как зеркало, хромированного бака. Он поднял глаза лишь тогда, когда услыхал, что жена хозяйничает в доме. Взгляд его был устремлен в одну точку. Заметив, что Эльфрида вышла из дома, он поспешил снова склониться над мотоциклом и начал щеткой чистить цепь и мелкие винтики. Заслышав голос жены, он вздрогнул. Но она сказала:

— Я купила отличную жареную свинину. Нарви-ка фасоли, я приготовлю к жаркому салат с фасолью.

Без единого слова Фриц Бремер поднялся и вымыл руки у колонки. Затем он принялся рвать фасоль. Он рвал и рвал, не сознавая, что делает. Когда он принес корзину жене на кухню, она схватилась за голову:

— Здесь добрых шесть фунтов, что я буду делать со всей этой фасолью? Ее хватит на целую роту! Чем у тебя забита голова?

Она взглянула на него, и он ясно почувствовал, что она знает, чем у него забита голова, и презирает его, а может быть, немного и себя…

За обедом он сам включил радио. Безучастный голос как раз говорил о том, что полицейские акции — закрытие всех бюро Коммунистической партии и изъятие документов — развиваются планомерно и пока протекают без всяких инцидентов. Произведено несколько арестов.

Нежное мясо застревало в горле, как резина. Муж и жена не глядели друг на друга и молча поглощали еду.

— Возьми еще кусочек…

Фриц внезапно:

— Неужели они и Янцена арестовали?

Жена ничего не ответила.

Фриц после небольшой паузы:

— Сегодня вечером я зайду к нему, я еще помню, где он живет…

Эльфрида не возражала, только несколько удивленно, но вполне дружелюбно спросила:

— Да?

«Итак, она не отговаривает меня», — подумал он и при этом впервые за долгое время почувствовал, что он доволен — и собой и ею. Потом, не говоря ни слова, вышел в сад. Его жаркое осталось почти нетронутым. Бремер еще раз почти машинально потер мотоцикл, хотя ярче блестеть он уж не мог. Но и самый яркий блеск казался ему тусклым. Он осмотрел превосходно отремонтированный забор. Продержится по меньшей мере год. Но ему было совершенно безразлично, сколько времени продержится забор. Он глядел на свежевскопанную землю, но не задумывался над тем, что можно было бы здесь посеять. Бремер думал лишь об одном (он уже перестал отгонять эту мысль, да, он сознательно возвращался к ней): о своем предательстве и своей вине — вине рабочего-металлиста и бывшего члена КПГ Фрица Бремера, об ответственности сотен тысяч фрицев бремеров за то, что дело могло дойти до 17 августа 1956 года. И, наконец, уходя из сада, он подумал о том, что вину надо загладить, пока еще не поздно.