Александр Сегень - Похоронный марш

— Я хозяин положения, тетя Клава, поймите вы меня правильно, — поскрипывал он, прикрыв один глаз и не видя ничего вокруг себя другим.

Так протекали почти каждые суббота и воскресенье в семье Зыковых, и всякий раз Валя Зыкова выбегала во двор растрепанная и визжала, что изверг уже точно на сей раз пристукнет ее топором, а утром свежего дня шла с ним под ручку на работу, румяная и веселая, боевито щипая мужа за бок.

Иногда во время побоищ возникали поломки имущества.

— Стиральную машину об пол грохнул, изверг. Остались без стиральной машины. Что делать теперь будем, не знаю.

А потом оказывалось, что машина была старая и уже не работала. Незамедлительно покупалась новая.

— В десять раз лучше прежней. С центрофукой.

Кроме всего прочего, поговаривали, что Зыков изменяет жене, но и это не задевало Валентину — напротив, она даже и это считала обязанностью мужа, чтоб все знали, с каким она живет настоящим — не то что некоторые теперешние, только годятся в шахматы играть да об т е л е в и з е р нос греть, а мужского напора жены от них не получают.

Как-то раз Валентина пожаловалась моей бабке:

— Обратно Витька мне вчера изменил.

— Почем ты узнала? — спросила моя бабка.

— Да у него ж на роже все написано. Спрашиваю: было? Говорит: скрывать не стану, было.

— С кем же ж? — всплеснула руками бабка.

— Да есть у него там одна хухря на заводе. Я ее видела — на морду-то она ничего, вот и охмурила.

— Да что ты! Ай-яй-яй! А ты ему за это тоже с кем-нибудь спутайси. Вон хоть с Ванькой Расплетаевым, у него Нюшка никудашная, он всё по чужим огородам лазиет.

— Не, — сказала Валентина и вдруг улыбнулась счастливой, ласковой улыбкой: — Мне Витька сказал: «Знай, Валя, если чего узнаю про тебя, убью собственной рукой». Ведь он и убьет, Витька-то мой. Он у меня мужик решительный. Не зря его бабы любят.

И они обе посмотрели, как Зыков решительно хрястнул доминошкой по столу, так что всем остальным ничего не оставалось делать, кроме как подсчитывать очки, а Борис Панков, сраженный решительностью своего соседа по подъезду, хлестнул концом поводка собаку Джильду, являвшуюся его собственностью, и пригрозил ей:

— Я кому сказал сидеть смирно!

Зыков дружил с Борисом Панковым чуть ли не с первого дня переезда Панковых в наш дом. Это была настоящая дружба, с постоянным хождением друг к другу в гости — сегодня Панковы к Зыковым, завтра Зыковы к Панковым — дружили лично Борис и Виктор, интересовались друг другом Нина Панкова и Валентина, Даже сыновья обеих семей, Славка Зыков и Игорь Панков, считались друзьями, несмотря на то, что Игорь был на восемь лет старше. Валентина говорила про Бориса:

— Умнее Борьки никого нет, кроцворды щелкает, как семечки.

Борис говорил про Виктора:

— У Витьки настоящие золотые руки. У меня зажигалка сломалась, он чего-то там покопался, шваркнул об коленку, и пожалуйста — прикуривайте кто желает.

Виктор говорил про Нину:

— Пухлюнчик. Сарделечка. В моем вкусе.

Нина говорила про Вальку:

— Валька сердечная такая, всё, что на душе есть, тут же тебе и выложит. И ей рассказать ничего не побоишься.

Новый год, годовщины Октября, Первомай и все прочие праздники Панковы и Зыковы отмечали вместе. Выпившие Борис и Виктор выходили во двор покурить и в шутку весело боксировали друг с другом, а потом обнявшись возвращались к столу, где жены уже накрыли всё к чаю. Козла забивать они всегда садились парой и всех обыгрывали — такие были сплоченные. И вдруг однажды Панков шел мимо, и Зыков позвал его сыграть с ним в паре, а Борис вдруг ответил:

— Знаешь что, Витя… Джильда, пошли домой!

И злобно потянул собаку за поводок.

А потом как-то раз Виктора попросили сходить к Борису и сказать, чтоб отвесил сыну подзатыльников — ты, мол, друг, тебе легче, безобразие, в самом деле, не парень, а фашист какой-то, то кошку в мусоропровод бросит, то газету в почтовом ящике подожжет, а Зыков вдруг побагровел и сказал:

— Сами идите с этим бодливым козлом беседуйте.

Что такое? Стали все замечать, что уж не ходят Панковы и Зыковы друг к другу в гости, а моя бабка однажды спросила у Валентины:

— Чего это ты с Нинкой не здороваешься? Она тебе — здрасьте, а ты ей ни здрасьте, ни мордасьте.

— Больно много о себе понимают, — ответила Валентина. — Больно умные стали. Пробу ставить некуда.

— Чего это ты? — насторожилась моя бабка.

— Да как же! — воскликнула Валька. — Только вы, теть Ань, никому. Сидим мы у них, телевизер смотрим, чай пьем с тортом, а мой тут и ляпнул понарошку чего-то про Нинкины грудя, что хороши. Смотрю, Борис белый сделался. Я Витьку ногой толканула, а он, простофиля — чего толкаешься, вот возьму и отобью у Борьки Нинку, буду, как салтан, с двумя женами жить, больно хороши грудя. Тут Борис — шуток не понимает — в бутылку полез. Ну и сцепились, два дурака. С тех пор не водимся. Дружба врозь.