Александр Сегень: Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

Листы бумаги, вежливо сложенные на столе в стопочку, два остро отточенных карандаша и девственный ластик красноречиво свидетельствовали о том, что сей человек, столь безумно вышагивающий взад-вперед по своей комнате, озарен. И сам он, мельком взглянув на себя в зеркало, увидел там не тот слегка шаловливый взгляд, коим обыкновенно встречало его собственное отражение, а орлиный взор, полный вдохновения и решимости сделать Россию счастливой.

— Лев Иванович! — пылко обратился он к стоящей на столе фотографии великого вратаря. — Я сделаю все, как вы мне завещали!

Затем он приблизился к окну, распахнул его пошире и вдохнул полной грудью. Воздуха не хватало. Приближался вечер, душный и зловещий, пришибленный надвигающимся днем рождения врага.

Взволнованный муж посмотрел на циферблат. До окончания срока ультиматума оставалось всего лишь пятнадцать минут, но он смело махнул рукой и произнес любимую вражескую фразу:

— Не колышет!

Затем глубоко и трепетно вдохнул и — выдохнул:

— С Богом!

Сев за стол, он взял один из карандашей и пытливо вгляделся в графитовое острие. Таким можно было насквозь проткнуть летящего комара.

— Не для заглавия, — пробормотал вдохновенный муж, взял другой, менее остро отточенный карандаш и решительно начертал на белоснежном поле листа:

ТАЙНА ЛЬВА ЯШИНА

Он откинулся к спинке кресла, будто окончив какой-то тяжелый труд, и стал размышлять, не исправить ли заглавие на «Страшная тайна Льва Яшина». Размышление было мучительным и безысходным, но через пять минут его прервали извне. Дверь распахнулась, и только тут вновь вспомнилось про сегодняшний, самый последний, ультиматум.

— Выкрутасов! — прозвучал за спиной отвратительный голос Лжедимитрия. — Эт чой-то ты там писать удумал? Завещание? А на тикалки-то посмотрел? Времени-то — без пяти.

— Без восьми, — промолвил Выкрутасов, накрывая ладонями заглавие.

— Не колышет! — грозно и неумолимо произрек гонитель. — Чемодан под мышку и — ать-два!

— Горыныч, — презирая самого себя за то, что обращается к врагу прозвищем, принятым среди друзей гада, взмолился Выкрутасов. — Если бы ты знал…

— Так… — звероподобно прорычал Лжедимитрий, не поддаваясь на шитую белыми нитками уловку, и решительно вторгся в комнату. Дмитрия Емельяновича охватила смертельная тоска. Он понял, что на сей раз сопротивление бесполезно. Захотелось воткнуть в глаз Лжедимитрия остро отточенный карандаш.

— Хорошо же, — промолвил он, вставая. — Я уйду. Я исчезну в никуда. Но учтите, на чужой беде веселого дня рождения не построишь!

— Еще как построим! — воскликнул Горыныч, схватил беднягу за шиворот и слегка приподнял. Изгоняемый успел схватить со стола бумагу и карандаши, а когда его подвели к собранному чемодану, другой рукой взял чемодан. В прихожей он крикнул в сторону своей бывшей супружеской спальни:

— Рая! Ты бы хоть посмотрела, как он меня…

Сильный Лжедимитрий распахнул входную дверь квартиры и вышвырнул Выкрутасова вон.

— Пиджак! — крикнул несчастный в захлопывающуюся дверь жилища. Очутившись на лестничной площадке, он встряхнулся, раскрыл чемодан и впихнул в его тесную утробу едва начатую рукопись и карандаши. Дверь на секунду распахнулась и тотчас вновь жестоко захлопнулась, выпустив из тьмы покинутого рая большую клетчатую птицу — пиджак Выкрутасова.

— Хамло поганое! — прокряхтел изгнанный, поднимая птицу-пиджак с пола и всовывая руки в ее крылья.

Уныло спустившись вниз, Выкрутасов вышел из подъезда в этот страшный и зловещий вечер, тихий, будто склеп. Он не знал, куда идти, и ноги сами повлекли его вниз по Петровскому бульвару, в сторону Трубной площади. Небеса над ним творили неладное. Посмотрев вверх, Дмитрий Емельянович увидел сущий ад — тучи, подобные свежеуложенному асфальту, дымились и плавились, молнии судорогами пробегали по ним, вот-вот должно было разразиться светопреставление.

Восемнадцать лет прожил Выкрутасов в этом старом уютном доме на Петровском бульваре, восемнадцать лет! Большую часть этих лет составляла счастливая супружеская жизнь, да при завидном тесте, Алексее Алексеевиче Комове, высокопоставленном чиновнике в комитете партии Лазовского района города Москвы.