Александр Сегень: Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— Возможно, — улыбнулся Выкрутасов. — Только я еще не знаю ее имени. Меня Дмитрием зовут. А вас?

— Ма… Ну вот еще! Я назову имя, а вы назовете меня своей любовницей. Не выйдет.

— Но я уже знаю две первые буквы, — сказал Дмитрий Емельянович. — Ма. Марина? Мария? Маргарита?

— А может быть, Марфа. Или Матильда.

— Еще есть Марианна, Мальвина, Магдалина. Ладно, не колышет, — махнул рукой Выкрутасов. — Я буду звать тебя просто Ма.

— Кажется, у нас завязывается романтическое знакомство, — кокетливо покачала головой женщина. — И где? На ступеньках, чего это тут? — Она стала разглядывать вывеску у входа. — Журнал писателей России. «Наш современник».

Выкрутасов тоже обратил внимание на бронзовую вывеску редакции знаменитого журнала. Минин и Пожарский выпукло взирали на дождь и ураган, а Минин еще и рукой на стихию указывал.

— Скоро я постучусь сюда с одной интересной вещицей, — сказал Выкрутасов, имея в виду, что он изложит на бумаге тайну Льва Яшина и принесет в «Наш современник» для обнародования. То есть не саму тайну, а о том, что она есть и он ею обладает.

— Ты что, писатель? — тоже переходя легко на «ты» спросила Ма.

— А что, не похож? Только на шизика?

— Писатели и шизики — одно и то же. Знала я одного писателя. Ладно, пошли сохнуть. У меня дома никого нет. Только не вздумай сразу лезть. Я этого не люблю, когда сразу.

— Я тоже не люблю сразу, — ликовал Дмитрий Емельянович, вместе с Ма покидая временное убежище и углубляясь в какие-то темные дворы. Откуда-то сверху сорвало большой кусок жести и бросило прямо перед беглецами с угрожающим грохотом. Ураган, казалось, не собирается утихать.

— Прямо бомбардировка какая-то! — воскликнула Ма. — Ну ничего, мы уже пришли.

Она жила в маленькой однокомнатной квартирке на третьем этаже.

— Я, конечно, полная дура, но чутье подсказывает мне, что ты не жулик, — сказала она, впуская в свой дом Дмитрия Емельяновича.

— Скажу сразу, Ма, я — спортивный обозреватель, — объявил Выкрутасов, чувствуя себя на вершине счастья после столь головокружительного низвержения в бездну. — Я не богат, но и не беден. Когда окончится вся эта свистопляска за окном, я сбегаю и куплю все, что надо для небольшой пирушки. Надо же нам отметить наше романтическое знакомство.

— Слушай, не надо называть меня Ма, — поморщилась хозяйка квартиры. — Я так мать свою называю. Ладно уж — Марина. — Она протянула ладонь для рукопожатия.

— Дмитрий, — еще раз представился Выкрутасов, пожимая эту холодную узкую руку. Он уже был влюблен.

— Во что бы тебе переодеться? — озадачилась Марина.

— Как это во что! Омниа меа мекум порто, — похлопал Дмитрий Емельянович по чемоданчику. Он поставил его на стул и распахнул. Ураган, как выяснилось, проник и туда — содержимое чемоданчика немного подмокло, хотя и не настолько сильно, чтоб нельзя было переодеться. Дмитрий Емельянович извлек шорты и футболку сборной Англии цвета индиго, доставшуюся ему еще с прошлого чемпионата Европы, когда, играя в этих красивых футболках, англичане продули в решающем матче. Сейчас цвет индиго призван был восполнить то поражение и принести успех обладателю яшинской тайны.

— Можешь воспользоваться ванной, — сказала Марина. — Сейчас принесу полотенце.

Встав под душ, Дмитрий Емельянович испытал райское наслаждение. Изгнанный из прежней теплой жизни, он начинал находить удовольствие в жизни новой, зарождающейся, озвученной ураганом.

— Я назову эту атаку «ураган», — пробормотал он, прибавляя горячей воды. — «Русский ураган», — добавил он, чуть подумав.

Тут в мыслях его пробежала нехорошая крыса. Он вспомнил про доллары. Две тысячи долларов лежали у него в чемодане в портмоне из воловьей кожи. Отступные, выданные Лжедимитрием за то, что Выкрутасов покинет дом на Петровском бульваре в канун дня рождения Гориллыча. Дмитрий Емельянович отказывался от них как мог, но подлый Гориллыч сам вложил их в кожаное портмоне и всунул в чемодан. Выкинуть из чемодана бумажник с долларами у Выкрутасова сил не хватило. В конце концов, они по праву принадлежали ему в качестве возмещения морального ущерба.

Он поспешил вылезти из душа, вытерся и обрядился в светло-серые шорты и майку цвета индиго. Босиком вышел из ванной и счастливо выдохнул: