Александр Сегень: Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— Хорошо!

Марина, переодетая в красный шелковый халат, стояла около чемодана и разглядывала выкрутасовский паспорт.

— Ну и фамильичка! — рассмеялась она, увидев ополоснувшегося гостя. — Никогда бы не поверила, что такие бывают.

— А что тут такого? — обиженно пожал плечами Дмитрий Емельянович. — Между прочим, ты-то хоть знаешь, что такое выкрутасы?

— Выкрутасы они и есть выкрутасы, — усмехнулась Марина.

— Ну что же это по-твоему?

— Ну как что! Когда выделываются, жульничают, всякое такое.

— Темнота! — покачал головой обладатель смешной фамилии. — В старину выкрутасами назывался особо сложный, изощренный и искусный узор, самая лучшая и дорогостоящая вышивка. Понятно? В словаре Даля посмотри, если не веришь.

— У меня нет.

— Подарю.

— Подари, ловлю на слове, я давно хотела приобрести. Так, поехали дальше, Дмитрий Емельянович, — сказала она, перелистывая страничку в выкрутасовском паспорте. — Двадцать третье мая пятьдесят восьмого. Вам, значит, сорок годков недавно исполнилось. Гэ Светлоярск. Родились мы, значит, не в Москве. Светлоярское кружево. Русский. Молоденьким очень смешной был. А тут постарше. — Она перевернула страничку и посмотрела на вторую фотографию. — Здесь уже более похож на теперешнего. А подпись-то, подпись! Вот уж где и впрямь сложный узор! Так, семейное положение. Зарегистрирован брак с гражданкой Комовой Раисой Алексеевной. Зарегистрировано расторжение брака с Выкрутасовой Раисой Алексеевной.

— То-то и оно, что женишься на девушке, носящей собственную фамилию, а разводишься с женщиной, носящей твою, — вздохнул Выкрутасов.

— Ценное наблюдение, — признала Марина. — Так, дети. Детей нет. Почему? Не получилось или не хотели?

— Ладно, положи документ на место. Как там стихия? — Дмитрий Емельянович, снова загрустив, подошел к окну на кухне. В тяжелых сумерках двора продолжал хлестаться ураган.

— Ты гляди, не кончается! Сколько всего наломало-то.

— Прописка в порядке, — завершила Марина досмотр документа. Она бросила паспорт обратно в чемодан и подошла к Выкрутасову. — Чего загрустил, узор? Не грусти, счас коньяку хлопнем.

Она достала из шкафчика бутылку армянского, в которой оставалось меньше трети. Разлила в большие круглые бокалы.

— Я пью за стихию, бросившую нас в объятия друг друга! — приободряясь, воскликнул Дмитрий Емельянович.

— Не знаю, как насчет объятий, но за стихию можно, — чокнулась своим бокалом о бокал Выкрутасова Марина и выпила свой коньяк махом.

— Во дает! — воскликнул Выкрутасов и повторил ее подвиг. Внутри стало горячо и снова там воцарилось ощущение блаженства и предвкушение блистательных перемен жизни. На столе образовалась закуска в виде копченой колбасы и сыра.

— Ну, рассказывай, обозреватель, какой вид спорта ты обозреваешь? Спортивное кружево? Вышивание наперегонки?

— Угадала.

— А если серьезно?

— Футбол.

— Никогда не понимала, что вы, мужики, в нем находите. Мой муж, бывало… Что такой испуг в глазах? Расторжение брака зарегистрировано, можешь не волноваться. Так вот, бывало, как чокнутый уставится в телевизор и ничего вокруг не замечает.

Дмитрий Емельянович вспомнил про матч Голландия — Южная Корея, но тотчас сообразил, что не стоит просить посмотреть его, можно все испортить.

— Лучше футбола нет ничего на свете, — все же возразил он. — Один английский тренер сказал: «Некоторые думают, что футбол равен вопросам о жизни и смерти, на самом деле все гораздо серьезнее». Остроумно, правда?

— Не знаю, — пожала плечами Марина. — Жалко, что коньяк кончился. Я, кажется, все-таки разболеваюсь. Ты не мог бы сбегать на Сухаревку за ещем? Я тебе зонтик дам.

— Что с тобой попишешь! Ты — как стихия. Давай свой зонтик.

Он отправился «за ещем». Дождь значительно ослаб, да и ветер уже не назовешь ураганным, хотя деревья все равно продолжали сильно возмущаться. Всюду на улице виднелись следы разрушений, будто и впрямь после бомбардировки.

— Русский ураган, русский ураган… — бормотал Дмитрий Емельянович, стараясь как можно меньше попадать в лужи. Бумажник с долларами и паспорт лежали у него в кармане шорт. Пришлось сначала искать обменный пункт, менять полсотни на рубли, потом он купил коньяк, шампанское, то да се на закуску. В сгущающихся сумерках вернулся в дом Марины, о которой почти ничего не знал, даже сколько ей лет и чем она занимается. Когда она открыла ему дверь, он хлопнул пробкой шампанского и запел: