Владимир Сорокин - Нормальная история

– Отличная вода! – удивился и обрадовался я. – Она здесь просто течет из крана?

– Ну, мы же горная страна, – улыбнулась хозяйка.

– И она всегда была такой хорошей?

– Всегда. Мои родители всегда пили воду из крана. И я маленькая пила. Мы никогда не покупали и не покупаем питьевую воду.

Это было сильно. Во время того обеда я выпил воды несколько больше обычного. И вспомнил историю питьевой воды у нас. Помнится, в детстве было нормальным напиться воды из крана. Это делали иногда и взрослые. Потом перестали: у всех появился сосуд для кипяченой воды, куда ее сливали вечером из чайника. Пили охлажденную кипяченую воду. Почему-то она всегда была какой-то тепловатой. На вкус эта кипяченая вода была отвратительна. Ей было трудно утолить жажду. Но городским жителям ее не с чем было сравнивать, кроме как с водопроводной водой! Мне было с чем сравнивать – каждое лето я пил колодезную воду из дедушкиного колодца в Калужской губернии. Вкус той воды незабываем.

В советских же городах в то время главным домашним напитком по утолению жажды был чайный гриб. Некоторые еще держали баллоны и сами газировали воду, подкрашивали ее сиропом: домашняя газировка. Обыкновенная питьевая вода в магазинах не продавалась. Там продавались “Ессентуки”, “Нарзан”, “Боржоми”, но простой питьевой воды не было. Думаю, ее и не стали бы покупать: какая глупость, покупать обычную воду! Теперь в это трудно поверить.

В общем, у советского человека был выбор между водопроводной и кипяченой водой.

Помнится, продвинутая советская интеллигенция, в семидесятые увлекавшаяся йогой, Шамбалой, сыроедением и восточными единоборствами, стала ездить по воскресеньям за колодезной водой с канистрами. Их считали чудаками.

В советское время больше выпивалось водки, чем воды. Начинать день со стакана воды тогда было как-то не принято. Это позволяли себе только сельские жители. Мой дедушка, проживший долгую девяностодвухлетнюю жизнь, начинал день с ковша колодезной воды. В городах же советское утро начиналось с чая, кофе и какао. Во время застолий простую воду на стол тоже не подавали. “Боржоми” – пожалуйста. Или какой-нибудь самодельный сладенький морсик.

Сейчас мне невозможно представить свое утро без пары стаканов живой родниковой воды. Знакомые европейцы выпивают огромное количество воды. Одна немецкая художница как-то призналась, что выпивает за день литров шесть. Другой приятель, парижанин, пьет воду непрерывно. “Это для меня как дышать!” – говорит он. Много воды со льдом выпивают японцы и американцы.

В общем, в двадцать первом веке как-то пробивает человечество на воду.

Был бы жив Чехов, написал бы он рассказ “Пить хочется”.

Могучая тень великого русского гедониста Гиляровского, возбудившая snobщество на продолжительную и слюноточивую дискуссию о еде и о человеческих пределах в ее поглощении, напомнила мне об еще одном продукте, не менее важном для нашего российского бытия.

Неутомимый дядя Гиляй, смело посещавший не токмо роскошные рестораны, но и все круги ада московских трущоб и водивший туда ярких представителей либеральной и консервативной интеллигенции, в местах сих (например, в жутком хитровском притоне “Каторга”) заказывал неизменно полбутылки водки и полдюжины печеных яиц. Выпивал водки, закусывал яйцами, смотрел по сторонам. И, надо сказать, выпивал, не боясь отравиться этой водкой. Потому что даже в “Каторге” она была вполне приличной.

Собственно, разговор пойдет о нашем национальном продукте.

Начать хочется издалека. Я не большой любитель пива и пью этот напиток достаточно редко. Но каждый раз, оказываясь в Мюнхене, я выпиваю высокий бокал пшеничного нефильтрованного Weissbier. И надо признаться, побуждает меня на это в большей степени даже не только вкус этого напитка, а неизменность этого вкуса. Этот вкус не поменялся для меня с 1989 года, когда я впервые попробовал это пиво в мюнхенской пивной, глядя в телевизор, где сокрушали Берлинскую стену. И каждый раз, делая первый глоток сквозь толстую пену, я как бы одновременно путешествую в достопамятный сокрушительный 1989 год и в мир платоновских идей: вот она, Идея Нефильтрованного Пшеничного Пива, явленная во всей своей чистоте, абсолюте и неизменности!

Точно так же можно кому-нибудь, пригубив какого-нибудь итальянского диджестива, например “Аверно” или “Лимончелло”, совершить путешествие во времена д’Аннуцио, Маринетти и первых манифестов декадентствующих футуристов, а глотнув абсента – оказаться в студенческом шестьдесят восьмом или еще раньше на Монмартре, в компании Безумной Кики, Пикассо и Модильяни.