Алан Холлингхерст - Библиотека плавательного бассейна

Я увидел, как Реймонд, подойдя, что-то почтительно ему сказал, и Абдул, бросив взгляд в нашу сторону, развернул столик и покатил к нам. Многие из тех, кто забрел в столовую пообедать, кивали ему, подыскивая удобные места. А с наступлением обеденного времени на помощь Реймонду пришел другой белокурый мальчишка столь же педерастичной наружности.

— Добрый день, милорд, — церемонно поздоровался Абдул.

— А-а, Абдул, — удовлетворенно отозвался Нантвич. — Ты хлеб насущный даешь нам, пряности и вино.

— Это очень приятно, сэр, — с деланной улыбкой заверил его Абдул.

— Моего гостя зовут Уильям, Абдул.

— Здравствуйте, — сказал я.

— Добро пожаловать в клуб «Уикс», мистер Уильям, — сказал Абдул с ноткой иронии в подобострастном тоне и снял крышку с блюда, на котором лежала нежирная, крепко перевязанная нитками свиная нога. Искоса взглянув на Нантвича, он недовольно заметил: — Ваш друг не заказывал свинину, милорд.

Вид у Абдула был внушительный, и я невольно залюбовался тем, как он режет мясо (казавшееся слегка недожаренным) на толстые сочные куски. Руки у него были огромные, но проворные, и еще мое внимание привлек открытый ворот его форменной куртки, под которой, судя по всему, ничего не было надето. Сосредоточившись, он высунул розовый язык, и морщины на лице стали глубже.

Нантвич оказался обжорой, не умеющим себя вести за столом. Он почти все время жевал с открытым ртом, предоставляя мне прекрасную возможность любоваться пережеванной свининой и яблочным пюре, которое размазывал по стенкам бокала, когда пил, не вытирая губ. Свою форель я начал разделывать с неприязнью сродни той, что хирург испытывает к пациенту. Казалось, рыба с ее приоткрытым зубастым ртом и крошечным круглым глазом, вылезшим во время жаренья наружу, как гнойничок прыща, питает ко мне схожее чувство. Я отрезал голову и положил ее на пустую тарелочку, а потом принялся ножом отделять бледное мясо от костей. Рыба оказалась совершенно безвкусной, разве что в тех местах, где не до конца удалили внутренности, ей придавали неприятную горечь серебристые остатки икры.

— Объясните, почему вы нигде не работаете, — попросил Нантвич, когда после долгого неловкого молчания мы наконец отвлеклись от еды. — Всем нам нужно трудиться. Черт возьми! Разве без работы человек не превращается в обыкновенного лоботряса?

— Боюсь, дело в том, что я избалован. Слишком много денег. Я хотел остаться в Оксфорде, но не получил степень бакалавра с отличием, хотя и заслуживал. Два года проработал в одном издательстве, но потом уволился.

— Ну, если вы ищете работу, я вам помогу, — перебил меня Нантвич.

— Вы очень любезны… Думаю, мне следует чем-нибудь заняться. Отец считал, что сможет подыскать мне место в Сити, но, к сожалению, я даже мысли об этом не допускаю.

— Отец?

— Да, он руководит… э-э… объединением компаний.

— Значит, это он вам деньги дает?

— Нет, дело в том, что они достаются мне только благодаря деду. Как вы наверняка догадываетесь, он очень богат. Свое состояние он завещал нам с сестрой. Чтобы не платить налоги на наследство, мы всё получаем досрочно.

— Капитал, — сказал Нантвич, — своего рода. — Некоторое время он продолжал жевать. — Но скажите, кто ваш дед?

Почему-то я считал, что ему это известно, и теперь, поняв, что ошибался, решил минуту помолчать и продумать всё заново.

— Ну… э-э… Денис… Беквит, — запинаясь объяснил я наконец.

И вновь неожиданное, бурное проявление интереса:

— Мой дорогой, милый мальчик, выходит, вы — внук Дениса Беквита?

— Простите, я думал, вы знаете.

С таким восторгом это сообщение воспринималось нечасто. Однако весь интерес у Нантвича тут же пропал.

— Наверно, вы не раз встречались в палате лордов, — рискнул предположить я.

Он сидел, отвернувшись и уставившись в окно. Повернувшись обратно, он наклонился ко мне и, обдав меня запахом свинины изо рта, сказал:

— Вон тот парень — очень интересный фотограф, уверяю вас.

— Вот как? Не думаю… — И тут я понял, что это очередная резкая перемена темы. Проследив за его взглядом, я увидел, что за центральным столом сидит щегольски одетый мужчина с кудрявыми золотистыми волосами, слегка тронутыми сединой. Нантвич свел ладони вместе и изобразил то ли прыжок в воду, то ли восточное приветствие, а мужчина кивнул и улыбнулся.

— Рональд Стейнз. Вы, конечно, видели его работы.

— Не уверен. — Зато я был уверен, что фотограф он никудышный. — В каком жанре он специализируется?