Наталья Нестерова - Дом учителя [litres]

– А ты слишком привязан к дочери! – не осталась в долгу Анна Аркадьевна.

– Естественно! Глава семейства оберегает слабых, женщин зрелых и не очень.

– Оберегать не очень зрелых женщин и, в частности, Любаню, все равно что учить селедку плавать.

Илья Ильич не верил жене, не соглашался, что он-де придирается к сыну. Он говорит – все верно! Назовите пункт, по которому он был несправедлив! И все-таки, уступив ее пилению, обидевшись, когда она назвала его держимордой, расстроившись тем, что она тяготится враждебной атмосферой в семье, коей он, оказывается, виновник, Илья Ильич сменил тактику. Не перестал щипать сына, но теперь делал это в ернической шутливой форме. Лёне было не занимать чувства юмора, теперь их пикировки оборачивались фарсом – злым, но часто и потешным, вызывавшем смех Анны Аркадьевны и Любани.

Уходя из дома, со всей возможной строгостью Анна Аркадьевна предупредила мужа:

– Если ты сегодня вечером посмеешь в присутствии Иваны!.. Девушки твоего сына! Унизить его, иронизировать! То я… то я…

– То ты, что?

– Я скажу, что обычно такие речи ты ведешь, когда выходишь к ужину в семейных трусах и в кителе полковника.

– Лихо! А я когда-нибудь так выходил?

– Ты наклонял пианино у Григоровича на юбилее в ресторане, потому что Лёня умеет играть только на аккордеоне! Илья, я серьезно! Замаринуй, пожалуйста, мясо, почисти картошку и лук, разморозь белые грибы и обжарь их, оттаявшие, они водянистые, надо убрать лишнюю влагу. Да! Ужинать будем в большой комнате, поэтому разложи там стол и не захламляй его! В прихожей перегорели лампочки в плафоне. Одна из четырех светит, как в бомбоубежище. Сколько дней прошу!

– Да, госпожа мачеха, что еще Золушке сделать? У меня, между прочим, три десятка курсовых проектов, на которые надо написать рецензии.

– Придется пожертвовать сном послеобеденным и сериалом про нелегкую жизнь бандитов. Не каждый день твой сын приводит девушку знакомиться.

– Запомни эту фразу. А если каждые полгода? Мне чистить и чистить картошку?

– И лампочки менять. Такое странное занятия для мужчины.

Когда Ивана переступила порог их квартиры, вошла в прихожую (ярко освещенную), Анна Аркадьевна оценила точную характеристику дочери – инопланетянка.

Рост Ильи Ильича метр восемьдесят шесть сантиметров, Лёни – метр девяносто два. Ивана, в сапожках на высоких каблуках, возвышалась над Лёней на добрых пять сантиметров. «Мы тут с Любаней, – подумала Анна Аркадьевна, – как лилипуты около Гулливера».

Короткие волосы Иваны темные у корней и очень светлые, перламутрово-пепельные, на кончиках, прямые и острые, торчали как у взлохмаченного ежика или стриженого динозавра. Ивана была очень большая. Не толстая, стройная, что открылось, когда Илья Ильич галантно помог ей снять пальто. Но о-о-очень крупная. Руки, ноги, голова – все большое. Пропорциональное и большое. Хороши, конечно, громадные глаза, не то серые, не то голубые. Но и носик с подбородком не подкачали. Монументальные шея с ниткой жемчуга и торс, обтянутый черным коктейльным платьем. Инопланетянка. Неловко даже тапочки предлагать, но у них переобуваются. Хорошо, что Анна Аркадьевна накануне купила мужу новые тапки без пяток, Иване они подошли.

Девушка, при ее габаритах, была в движениях изящна, легка, а ее смущение вполне земным, а не инопланетским. Хотя фантастические книги и фильмы приучили нас к тому, что жители других планет зримых эмоций не испытывают. Илья Ильич за ужином вел себя как заправский английский аристократ, при родных – свойский парень. Его шутки задали ужину легкий непринужденный тон.

Подмигнул Иване:

– Обычно жена требует, чтобы я выходил к трапезе в семейных трусах и в кителе со звездами полковника на погонах. Я настоящий полковник, клянусь! Кандидат наук и супруга моя тоже кандидат, но уже других наук. Представляете, как тяжело пришлось нашим детям? Родители до седых волос куда-то кандидаты. Налью вам вина? Предпочитаете белое? Элегантно! Женщины, которые пьют красное, имели тяжелое детство. Впрочем, женщинам, которые предпочитают красное, я говорю то же самое про белое.

Муж, рассказывал о детских проказах Лёни. Сейчас о них весело вспоминать, а тогда было не до шуток. Лёня с дружками спёр амбарный замок с цепью, выждал, когда директор школы пошел в туалет, и они заперли Матвея Филипповича в сортире.

– Поймите, Ивана, – замерла с блюдом горячего – мяса с картофелем – Анна Аркадьевна. – Лёня был в первом классе! Первоклашки страшно робкие, всего боятся. Если с ними разговаривать строго или кричать, могут расплакаться. Мерзопакостничать и хулиганить – это уже четвертый класс и старше. Что я могла думать? Мой сын – природный бандит?