Наталья Нестерова - Дом учителя [litres]

– Ответьте! – сказала Анна Аркадьевна. – Мальчик, по вашей милости и благодаря моему нежеланию подвергать вас гневу начальства, мы будем еще два часа тащиться. Кому-то вы настоятельно нужны. Этот кто-то уж наверняка будет поважней, чем я.

– Да? Спасибо! Извините.

Из его коротких вопросов и быстрых ответов – те и другие с тревогой, искренней, отцовской, Анне Аркадьевне стало все ясно. Сергей попросил дать трубку кому-то и этому кому-то велел сидеть ниже травы, тише воды или уметаться из их квартиры.

– Извините! – сказал он, вернув телефон в карман.

Наружу вылез тот чертик (или божок), которого Анна Аркадьевна, в сущности, не любила, спал бы и спал, чего тебе неймется , но придушить не решалась. Есть ребенок, у него проблемы, ты можешь худо-бедно их разрешить.

– Сергей, у вашего сына аутизм?

– Да.

– Какая форма? Кто его наблюдает?

– Не знаю. Жена всем занимается. Приехали родные, полезли к Ваньке с подарками, он орет, описался, хотел в окно сигануть. Извините!

– Сколько Ване?

– Пять лет.

– Вы его не отдали в интернат, хотя вам предлагали.

– Это наш сын.

– У вас найдется бумага и ручка? Где ж тут им быть? Только виски, небось напиханы по отсекам, – говорила Анна Аркадьевна, роясь в своей сумке.

– Да, виски в подлокотнике.

– Сергей, я шучу! Моя визитка со служебным телефоном, по которому меня не поймать. На обороте пишу свой сотовый и адрес электронной почты. По нему надо выслать, предварительно, естественно, отсканировав, все имеющиеся документы. Медицинская книжка Вани, результаты тестирований, заключения – все-все. Я покажу их одному чик-чирикнутому психологу-неврологу. То есть он нормальный ученый, со степенями и публикациями. Он занимается детьми с аутизмом. Их становится все больше и больше. То ли потому что диагностика улучшилась, то ли с нашим миром что-то не в порядке. Сергей, вы знаете, что дети-аутисты – это не умственно отсталые? Иногда даже напротив, с потрясающими способностями, которые, чего греха таить, очень нелегко выявить. Моя дочь работала волонтером в интернате для аутистов. Однажды сказала, что это люди будущего. Мол, мы все надоели друг другу, трындим и трындим, аутистам природа отрезала средства коммуникации. Известные нам средства. Но их, странно и необычно одаренных, наделила какими-то иными средствами, нами непознанными.

Они ехали долго. Анна Аркадьевна говорила и говорила. Самой себе напоминала Каптенармуса и Зайцева, жующего чебуреки. Говорила и думала о том, что невролог чик-чирикнутый, кажется, эмигрировал, значит, придется искать другого.

Около своего дома, когда Сергей остановился, вышел из машины и распахнул перед ней дверцу, она, выйдя, попросила его:

– Пусть все, что касается Вани, останется между нами. Егора Петровича не следует в это посвящать. Я оставила вам свои координаты и надеюсь на вашу солидарность бравого американского спецназовца.

– Почему американского? – удивился Сергей, впервые проявив какую-то эмоцию. – Я русский. В прошлом десантник.

Утром следующего дня за завтраком, слопав яичницу с погруженными в яичную смесь маленькими гренками, как он любит, с помидорами, луком и сыром, запив чаем, поднявшись из-за стола, поблагодарив, Лёня сообщил, что у него есть девушка, с которой он намерен совместно проживать.

У Анны Аркадьевны мгновенно вылетели из головы события предыдущего дня, точнее – их послевкусие. Ее мальчик женится!

– Ты женишься?

– Мамочка, – сын чмокнул ее в макушку, – пока это тест-драйв.

Вышел из кухни, рекордно быстро в прихожей оделся и был таков. Анна Аркадьевна не успела бы схватить его за лацкан пальто – черного, драпового, ниже колена, страшно элегантного.

Она посмотрела на дочь и мужа:

– Тут только я в шоке?

– Анечка, рано или поздно это бы… Яичница осталась?

– Я пойду, спасибо! – на ходу допивала кофе Любаня.

– Нет! Сядь! – рявкнула Анна Аркадьевна.

Илья Ильич соскребал со сковородки остатки яичницы.

– Чего ты так разнервничалась?

– А чего ты не разнервничался? Любаня! Ты ее знаешь? Ты с ней знакома?

Дочь покорно кивнула. Она сочувствовала маме, из-за этого сочувствия было невозможно понять, как Любаня относится к так называемой пробной невесте брата.

– Что ты о ней думаешь? Что она собой представляет? – сыпала вопросами Анна Аркадьевна.

– Она… – Любаня неопределенно поводила в воздухе руками, – инопланетянка.

– В каком смысле? – насторожилась Анна Аркадьевна.