Наталья Нестерова - Дом учителя [litres]

Кивнул на дверь:

– Это Зайцев? Из Совмина?

Она пожала плечами.

– Анна Аркадьевна, возможно, изыскав резервы, мы сможет вернуться к обсуждению вашего проекта.

Ей вдруг захотелось схватить со стола стопку папок и треснуть замнача по голове.

Вместо этого она надела пальто, повесила на локоть сумочку, медленно натянула перчатки:

– Это Зайцев. Фамилия встречается так же часто, как Волков или Медведев. Всего доброго!

Выйдя за дверь, она быстро пошла, отбивая каблуками сапожек злую дробь. Проект стоил того, чтобы, поступившись принципами, она добилась бы достойного финансирования. Обычные игры-интриги, рука руку моет ты чей, он откуда, к кому ты вхож, какие проблемы можешь решать . Через некоторое время ее обязательно попросили бы связаться с Зайцевым, попросить его содействия. И то, что она прикрывалась Зайцевым не для личной выгоды, не в карман себе деньги клала, значения не имело. Тебе помогли, и ты будь любезна.

– Что там было? – спросил широко шагающий Зайцев. – Почему вы нервничаете?

– Вас опознали.

– Не надо было кочевряжиться и соглашаться, когда я звонил по телефону.

– Знаете что! – резко остановилась Анна Аркадьевна.

– Знаю. Не первый год в эти игры играю. Чебуреки! Если бы вы их хоть раз в жизни пробовали, то у вас свистело бы в желудке, как у меня сейчас.

– Вы меня в театр приглашали, – продолжила движение Анна Аркадьевна. – Собирались сидеть в зале и курлыкать животом? Кстати, билеты в этот театр по астрономическим ценам. Поэтому вам, вероятно…

– А говорили, что не театралка. Это приглашения, бесплатные, на третий ряд партера. Свято место пустым не останется.

Пока они дошли до машины, успели еще несколько раз мелко поссориться и помириться. Точно подростки.

«Если я его сейчас спрошу, на кой ляд он мне сдался, – думала Анна Аркадьевна, – он ответит, что на какой-то да и сдался. И будет совершенно прав».

Персональный автомобиль Зайцева, Анна Аркадьевна не разбиралась в марках, напоминал черный облизанный леденец и стоял в категорически-неположенном месте. Водитель, тридцатилетний верзила в строгом костюме, с непроницаемым лицом тупого и честного американского спецназовца, вышел, распахнул огромный зонтик и проводил хозяина и даму к задней дверце машины.

На тротуаре у входа в чебуречную пропитывалась дождем очередь из десятка человек – не бомжеватых, хорошо одетых, что было странно, потому что и вывеска, и пластиковые столики и стулья, видневшиеся в окне, выдавали заведение дешевое и непрезентабельное. Анна Аркадьевна и Егор Петрович встали в конец очереди, укрывшись от дождя гигантским зонтом. Зонты тех, кто находился впереди, были заметно мельче. Как же! Большому начальнику – большое опахало. Но хотя бы его автомобиль не притаранился тут же, да и некуда было, уехал за поворот. И Егор Петрович не прошел в помещение, демонстрируя свои корочки и требуя обслужить их без очереди. Если бы пошел, Анну Аркадьевну только и видел бы.

– Надо же, чебуречная сохранилась, – сказала Анна Аркадьевна. – На моей памяти многие маленькие торговые точки меняют названия и род деятельности с регулярностью смены сезонов природы. Продуктовые магазины превращаются в хозяйственные, кафешки – в пекарни, обувные мастерские – в стоматологические клиники. Дольше всего живут аптеки и банки. Иностранцы, кстати, отмечают, что у нас много аптек, банков и цветочных магазинов.

– Мол, мы богатые, но больные.

– И любим украшать жизнь.

Егор Петрович мерз, терпел, старался не постукивать зубами.

– Дрожите? – не без насмешки спросила Анна Аркадьевна. – Пальтишко-то на вас стильное и дорогое. Но не по погоде. Пофорсить, от автомобиля до подъезда вальяжно пройти.

– Вибрирую в предвкушении.

– Мне сии жертвы было бы верхом самомнения приписать на собственный счет. Все ради чебуреков.

– Естественно. Куда вам против чебуреков.

Он, вероятно, уже был сам не рад, что пустился в авантюру.

Анна Аркадьевна зловредно подлила масла в огонь:

– Ботиночки ваши модельные, – указала на обувь Егора Петровича, – в луже стоят, а по цене-то, наверное, как крыло самолета? Теперь им кранты.

– Да и черт с ними! Что вы привязались к моей одежде? – шмыгнул носом Егор Петрович.

Анне Аркадьевне стало его жалко. И она не произнесла заготовленную фразу про то, что чебуреки здесь уже будут не те, повар сменился, да и в голодной юности позеленевшая колбаса на черством хлебе кажется верхом вкуснятины.