Михаил Садовяну - Новелла современной Румынии

Перевод с румынского Л. Котляра.

Не завывание ветра в трубе, не жалобное повизгивание собаки, калачиком свернувшейся снаружи за стеной, не скрип колодезного журавля разбудили Пантелимона Матаке. Все это он слышал еще с вечера, когда лег спать. Что-то другое внезапно прервало его сон и заставило вздрогнуть, как при неожиданном оклике. Что-то другое напугало его и заставило торопливо протянуть руку к тому месту, куда он обычно клал портфель, перед тем как забраться под одеяло. Едва раскрыв глаза, Пантелимон Матаке посмотрел направо, потом налево — и у него сразу возникли нехорошие подозрения: на обычном месте ничего не было. Уже много лет у него был заведен определенный порядок. Его вещи, а главное сумка, лежали рядом и как бы стерегли его отдых: он всегда ощущал их присутствие. Бывало, проснется — и света зажигать не надо. Стоит протянуть руку, чтобы коснуться холодной гладкой кожи сумки, и это его сразу успокаивало. Он спокойно поворачивался на другой бок и снова засыпал.

Но теперь ему неожиданно стал ясен смысл некоторых вчерашних разговоров и событий, которым он тогда не придал значения.

«Зачем они оставили меня здесь на ночь?» — с ужасом подумал он, продолжая шарить в темноте и чувствуя, что поиски его напрасны.

Вдруг Матаке понял, что ищет стол с правой стороны, там, где тот давным-давно стоит у него дома на улице Штефана Великого в Фэлтичень, а ведь сейчас он находится в Бэйень, в пятнадцати километрах от дома. И вещи свои он положил на другой стол, стоявший слева от кровати.

Матаке поспешно протянул левую руку и сразу же ударился об острый угол стола. Боль пробудила в нем надежду, что страх был напрасен. Он тут же нащупал портфель с холодными металлическими замочками, очки, затем ощутил под пальцами хорошо знакомую ему гладкую поверхность сумки с деньгами. Он слегка погладил ее, ощупывая края и маленькие застежки, как будто желая еще раз убедиться, что это не сон, что вот она, его сумка, целехонькая, полная, такая же, как и накануне вечером. Сумка была холодная, но ему казалось, что от нее исходит благодатное тепло, пробегает, как ток, по руке и разливается по всему телу. Она лежала здесь, слегка разбухшая от денег, и послушно ожидала, когда хозяин повесит ее через плечо. Пантелимон Матаке успокоился. Вернее, он старался успокоиться, но не мог. После минутного облегчения в душе его снова поднялась тревога: сначала это был еле ощутимый ручеек, но постепенно он превратился в мощный поток неизъяснимого страха.

«Зачем они оставили меня здесь на ночь?» — Этот вопрос, возникший в момент пробуждения, настойчиво преследовал его. «Зачем они оставили меня здесь на ночь?» Он снова пощупал сумку, погладил ее раздувшиеся бока и рывком привлек к себе.

Так вот оно что! Ясно. Это было ясно ему еще во сне: из-за сумки его оставили здесь. Они задумали отобрать ее. Они видели его сумку. Кто их знает, как они ее увидели, или, может быть, они только слышали о ней. А теперь они хотят похитить ее у него. Они уложили его спать здесь, далеко от села, в эту страшную, темную вьюжную ночь, чтобы завладеть сумкой.

Он ужаснулся и прижал к груди продолговатую сумку с ремешком, ощущая шуршание денег, которые принадлежали не ему, из-за которых можно потерять голову, пойти на все…

Матаке со страхом почувствовал, что его мысли возвращаются к давнишнему происшествию, которое он старался забыть, но именно в такие минуты оно вставало перед ним особенно ярко. Нет, не надо думать об этом — теперь, среди ночи. Он крепче прижал сумку к груди, как бесценное сокровище, как любимое существо, которое должно было ощущать его заботу. У него потеплело на душе. Сумка вернула ему спокойствие, которое он чуть было не потерял. А теперь… теперь у него хотят ее отобрать…

Вот уже скоро год, как он стал заготовителем, и все это время его преследовали кошмары, связанные с деньгами. Но как-то раз он увидел у одного крестьянина сумку с ремешкам, которую тот носил через плечо под сермягой. Пантелимону Матаке это понравилось.