Джастин Пол - Дорогой Эван Хансен

Мама смотрит на вино в бокале:

– Я ошиблась.

Я не должен был делать этого. Ее смущение – мой позор. Невыносимое молчание охватывает комнату.

Зо меняет тему:

– Кстати о стипендиях…

– Я считаю, сейчас самое время, – говорит Лэрри. – Синтия, ты хочешь?..

– Ну, – начинает Синтия, позволяя этому слову хорошенько впечататься в наши мозги. Она ставит вино на столик. Что бы сейчас ни произошло, я не могу это остановить.

– На днях Зо упомянула о том, что у Эвана имеются некоторые трудности, – продолжает она, – в том, что касается финансового бремени обучения в колледже. И мы с Лэрри задумались над этим. Нам повезло в том смысле, что мы смогли накопить какие-то деньги для нашего сына.

Упоминание о Конноре заставляет ее запнуться. Лэрри берет ее за руку. Я владею собой.

– Со мной все хорошо, – говорит она, делая паузу, чтобы восстановить дыхание. – Я позвонила вам сегодня утром и пригласила на ужин, Хайди, потому что, во-первых, мы хотим поблагодарить вас за то, что вы разрешаете сыну занимать определенное место в нашей жизни: он был дорогим, дорогим другом нашего Коннора, и мы влюбились в него по уши.

Лэрри и Зо опять смеются. Маме удается слегка улыбнуться – ей не хочется оставаться в стороне, но она только сейчас начинает разбираться в ситуации, что происходит.

– И, с вашего благословения, мы – Лэрри, и я, и, разумеется, Зо, – мы хотели бы отдать деньги, которые отложили для нашего сына, Эвану, чтобы он смог осуществить свою мечту. Хотим помочь ему, как он помог Коннору воплотить в жизнь его заветное желание.

Чувствую, что мою руку сжимают. Вдыхаю запах цыпленка, доносящийся из плиты. Вижу скульптурное изображение неизвестного мне животного за головой Синтии. Меня того и гляди вырвет.

– Что вы по этому поводу думаете? – спрашивает Лэрри.

Я думаю, что это самый добрый, самый сострадательный, самый щедрый жест, который только можно представить. И он до неприличия не заслужен.

Я почти вижу, как внутри моей мамы кипят самые разные чувства. В ответ она говорит лишь:

– Вау, я… я не знаю, что сказать.

Я тоже не знаю.

– Для нас будет большим подарком, если мы сделаем это для Эвана, – говорит Лэрри.

Синтия соглашается с ним:

– Это будет невероятным подарком, Хайди.

Вижу, что мамины эмоции пришли в равновесие. Ее лицо каменеет.

– Ну, – отвечает мама. – Спасибо вам огромное, но мы обойдемся. У меня не так уж много денег, но кое-что есть.

– О нет, – говорит Синтия, – мы не хотели…

– Нет-нет, я все понимаю. – Мама отставляет в сторону бокал с вином, словно она внезапно поняла, что в нем полно яда. – Я просто… у нас есть деньги. И мне жаль, что у вас сложилось обратное впечатление. А если нам их не хватит, то Эван либо получит стипендию, либо возьмет кредит, либо пойдет учиться в общественный колледж. В этом нет ничего плохого.

– Совсем ничего, – соглашается Лэрри.

– Думаю, для нас это будет лучше всего. Не хочу, чтобы мой сын думал, что в порядке вещей полагаться на милость других людей.

– Это не милость, – возражает Лэрри.

– Но, как его мать, я должна показать ему, что нельзя ожидать одолжений от чужих.

– Мы не чужие, – возражает Синтия.

Все поворачиваются к ней, на место ее радости заступает боль. Я гадаю, один ли я вижу кинжал, вонзенный в ее сердце.

– Разумеется, нет, – говорит мама, вставая с дивана. – Спасибо за вино. Оно было превосходным.

– Подождите! – восклицает Синтия. – Вы не останетесь ужинать?

– Думаю, мне все-таки лучше пойти на работу.

– О нет, – говорит Синтия.

– Да, – говорит мама, вонзая один из своих кинжалов в меня. – Если бы я знала, что Эван так обеспокоен нашими финансами, то, разумеется, не стала бы пропускать ее.

Она хватает свою сумочку, из нее выпадает телефон, и ей приходится встать на колени, чтобы выудить его из-под кофейного столика. Все молча смотрят на нее, не зная, что сделать или сказать. Несколько мучительных секунд она поднимается на ноги, оправляет свою линялую блузку и наконец поворачивается и выходит из дома.

Она ушла. И все поворачиваются ко мне.

Позже вечером я открываю дверь нашего дома. В гостиной горит лампа. Мама сидит на диване в той же одежде, что была на ужине. Она не читает. Не смотрит телевизор. Не пьет. Не готовится пойти на работу. Просто ждет.

Мерфи чувствовали себя ужасно из-за того, что обидели ее. Синтия предложила позвонить и извиниться. Я сказал, что в этом нет необходимости. Старался объяснить, каким стрессам мама подвергалась в последнее время – с работой и занятиями и вообще всем, она просто очень устала и обескуражена (я выдавил из себя еще некоторое количество относительно правдоподобных эпитетов). Потом сел за стол, впихнул курицу по-милански в мой далеко не голодный желудок и старался изо всех сил пережить ужин, мучительный момент за мучительным моментом.