Алексей Баев - Введение в человечность [СИ]

— Именно лабораторию, дорогой мой Сервелант Николаевич, именно лабораторию. И целый сектор, коль пожелаете. А если переживаете, что научной степени у вас никакой, то не стоит беспокоится. У меня такие связи, что через полгодика вы кандидатом наук станете, через пару лет — доктором. Ну, как?

Я, хоть и ожидал такого поворота в последние минуты нашего разговора, все равно паршиво себя почувствовал. Виду, правда, не подал.

— Можно мне подумать, Лев Макарович? — спрашиваю. — Сами понимаете, вопрос серьезный. Надо поразмыслить.

— Поразмыслите, Сервелант Николаевич. Конечно, поразмыслите. Я вас не тороплю. До пятницы, надеюсь, определитесь? Идите, дорогой мой, думайте. Но помните, что не только колбасу в человека превратить возможно. Наоборот-то, милый мой Сервелант Николаевич, гораздо легче. Всего лишь обычнейшей мясорубочки достаточно… А вы думайте пока, думайте…

Я вышел из кабинета и уселся на стул в приемной.

— Что с вами, товарищ Московский, — испуганно посмотрела на меня Зина, — сердце? Валидол будете?

— Давай, — отвечаю, — Зинаида, свой валидол. Сколько таблеток составит смертельную дозу, не знаешь?

— Типун вам на язык, Сервелант Николаевич! Сплюньте!

— Как скажешь, Зинаида. Сплюну. Обязательно сплюну, — с этими словами я поднялся и побрел в лабораторию.

Дверь оказалась запертой на ключ. Между ней и косяком я увидел воткнутый листок. Вытащив адресованную мне записку, прочитал: «Сервелант, дуй в отдел кадров за пропуском. Мы уже там». Пошел, а сам думаю, как же теперь в глаза-то Николаю смотреть буду. Прав Тычков. Сделал он мне предложение, от которого не могу я отказаться. Могу, конечно, но тогда жизнь моя, в лучшем случае, в ад кромешный превратится. Как бы хорошо я себя ни чувствовал раньше, когда жил в колбасной оболочке, назад возвращаться не хотелось. А за Макарычем кто-то стоит, иначе не вел бы он себя так самоуверенно. Нет, блеф здесь вряд ли возможен. Не за карточным столом. А идейка-то какова, а? Это ж надо — из уголовников академиков лепить! На такое безумие только воспаленный мозг способен. Не зря его в психушку добрый доктор упек… Зря только выпустили… Да, с такими мыслями в ЦК самое место — среди простых среднестатистических людей этаким гениям не самое место. И ведь как все устроено-то, а? Не подкопаться. Обвинишь его в присвоении чужого тела, ну и что? Выкрутится легко — скажет, что первый эксперимент на себе провел, испытал, так сказать, методику. Убедительно? Вполне. Вот тебе, Леша, и наглядный пример превращения отдельно взятой обезьяны в отдельно взятого человека. Эволюция, мля. Будь эта чертова наука проклята вместе с Дарвином и Тычковым.

Хотя, Дарвин тут, наверное, совсем ни при чем…

В отделе кадров своих я не застал, сказали, что минут пять как ушли. Пропуск сляпали быстро — моя запасная фотокарточка у них в деле имелась. Выйдя из кабинета, я собирался вернуться в лабораторию, но, посмотрев на часы, решил, что скоро обеденный перерыв и двинул прямиком в столовую.

Все наши, кроме Николая, уже сидели за столиком, с аппетитом поглощая фирменное блюдо Семеныча, нашего повара — суп-пюре из потрохов. Я взглянул в меню и заказал себе комплекс N 2, в котором кроме вышеуказанного деликатеса значились «Салат свежий (квашеная капуста, морковь, изюм)», «Плов по-украински (рис, чернослив, свинина нежирная, изюм)» и «Компот из сухофруктов (яблоки, чернослив, изюм)». У ни что, изюм девать некуда?

Саня махнул мне рукой, и я направился к их столику.

— Приятного аппетита, — пожелал я.

— Аналогично. Чего там у начальства? — Саша, да и девушки перестали жевать и уставились на меня.

— А Николай где?

— Домой пошел. В отпуск отправили, слышал ведь. Ты, Сервелант, не молчи, рассказывай. Целый час не было, мы уж беспокоиться начали.

— А чего рассказывать? Предложение сделал…

— Руки и сердца? — Саша схохмил. Но неудачно, потому что никто почему-то не засмеялся.

— Ага, руки и сердца, — отвечаю, — я согласился. Завтра отплываю.

— Куда? — не поняла Алена.

— Куда? — переспросил я ее же тоном. — Да все туда же. В свадебное путешествие. А если серьезно, то дела наши хреновые.

— Что-нибудь случилось? — в голосе Натальи я почувствовал беспокойство. Странно, ей-то чего? Уж кто-кто, а она здесь крепко сидит.

— Нет. Пожурили меня немножко их величество. Сказали, что выбор у меня есть — или пан, или пропал.